В суете и неразберихе и из-за неопытности они только часть вещей перенесли в станцию, остальные были теперь безвозвратно потеряны с кораблём. Впервые станция оказалась с экипажем и без транспортного корабля, и как следствие этого – без возможности вернуться на Землю.
Связь с Землёй ожидалась с минуты на минуту. О ней заботился командир. Избыточность связных возможностей (УКВ, дециметровый и сантиметровый диапазоны, каналы телевидения) практически исключали отказ, к сеансу связи оставалось лишь подвести питание, да убедиться в наличии самих приемно-передающих устройств. Все это он успеет сделать в оставшиеся полтора часа, но помимо этого следует решить и психологическую задачу объясниться с пассажирами, сказать им ужасную правду или выдумать что-нибудь правдоподобное.
Сергей помнил, что со станцией в своё время была проблема, когда её поднимали на консервирующую орбиту. Тогда с ней изрядно помучились. Сбои объясняли эффектом активного Солнца и преждевременным старением.
Время от времени с кораблём пробовали проводить сеансы, подавали серии включающих команд, но станция быстро глохла, и на неё махнули рукой.
Сергей был типичным продуктом существующей системы. Из соображений секретности его инструктировали – видеть только своё и не обращая внимания на чужое, лежащее рядом, зачастую на соседнем столе. Как правило, он так и поступал, а теперь от знания этого «рядом» зависела их жизнь. Связь с Землей превратилась в условие их реального существования.
Метаморфозы с исчезающим контактом он объяснил тотальным замыканием, то исчезающим, то самовосстанавливающимся. Он понимал, что необходимо напрямую подвести питание. Но к чему и как подключить передающий борт? Схем под рукой на станции не было. Где их искать? Кроме того, запанельные пространства представляли собой забитую кладовку. Все побывавшие на станции экипажи (около полусотни человек) пытались многое сохранить для себя, не отправляя в пиропереработку с очередным отходящим грузовиком, пожалеть совершеннейший научный прибор, оборудование, с которым сроднился в долгом полете и которое выбросить не поднималась рука. И поэтому многое отправлялось до лучших времен в запанельные пространства, наслаивалось в его нишах и неровностях. Это делало невозможным доступ к проводке даже в случае полнейшей схемной ясности.
Инструкцию по расконсервации они обнаружили сразу, как вошли в станцию. Привязанная на самом видном месте, она распушилась «аккордеоном» в невесомости. Но где остальная документация? Её следовало искать.
– Разлетаемся