Вспомнил и это – как однажды задержались возле киоска «Союзпечати». Витьке понадобилось что-то. Он жался с краю, переминался с ноги на ногу.
«В ГДР на пленуме ЦК Социалистической единой партии Германии руководителем стал Эрих Хонеккер»… «Л. И. Брежнев начал трехдневную поездку в Грузию»…
И вдруг Слава краем глаза заметил, как Витька, перебирая снимки-открытки актеров советского театра и кино, разложенные на переднем плане, воровато подкладывает меж ними свое фото, свои детские кудряшки и торчащие уши.
– Это для вас он писатель и член жюрей. Для меня он просто сосед… Так, мобильный, извините.
– Скажите, а где греческий салат? Это греческий салат?
– Это кутья!
– А я думала, греческий салат. А где же греческий салат?
– Зьили!
– Ой, как прекрасно! Хы-хы…
Задувало свежим, солоноватым ветром с моря и тут же – мусорной пылью. По тенту над столами ходили и тихо переговаривались чайки. Иногда кто-нибудь из них выглядывал, показывая нервную и подозрительную голову, как у сумасшедшего с манией величия.
– Соль и кипяток бесплатно, пиво только членам профсоюза.
– А кто же оплатил поминки?
– Виктор Иванович…
– Борисович!
– Борисыч! Известный российский писатель, член жюри!
Лет в четырнадцать Виктор принес «рассказики» в школьной тетради. Слава, уже студент Литинститута и «настоящий писатель», брезгливо листал страницы, насмешливо морщился, а потом, прочитав про пьяницу-мать под забором и слезы мальчика, постеснявшегося признать ее при друзьях, возрадовался своему наитию и со страхом дивился верности судьбы, выведшей его на этого пацана.
– Да это настоящая проза, Виктор!
– У меня еще много таких проз, брат!
«Как восхитительно и радостно парит в небе чайка, вместе с ней парит и возносится, мечется и опадает моя