Итак, он считал себя нетребовательным человеком. Больше всего ценил покой, уединение и, до некоторой степени, комфорт. Пожалуй, его можно было считать полноватым и неповоротливым. Но не толстым. Обжорство здесь вообще ни при чем. Просто Саша не любил подвижности; как раз напротив, он любил неподвижность, глубокое понимание происходящих вокруг процессов и уверенность в завтрашнем дне.
Как раз сейчас он лишен был и того, и другого, и третьего.
Саша стоял посреди пустынного коридора на третьем – жилом ярусе и лихорадочно прикидывал, куда пуститься в бега. Кажется, коридоры на космических кораблях и станциях называют «маршами»…
Мамин план изначально обрекала на неудачу непродуманность. Когда они с Варькой добежали до шлюпочного ангара, Саша придержал сестру за локоть и сказал:
– Варька, сгорим.
– Там что, засада, Сашка? Тебе-то откуда знать?
И он хотел было рассказать ей о теории равновесно коммуницирующих систем; исходя из некоторых положений ТВКС, можно было сделать абсолютно обоснованный вывод: тут их будут ждать. Отсюда им не дадут уйти. С очень высокой вероятностью. Но не захотелось Саше тратить драгоценное время на тупую Варьку. У сестрицы, как известно, всего одна извилина, да и та бантиком натерта… Поэтому он попросту сообщил ей:
– Ты как хочешь, а я туда не пойду. Нас там встретят.
– Мозжечком чуешь?
– Чую.
– Ах, какой ты у нас Сашенька умненький, а все остальные – полное дурачье, по извилине на рыло, да и та шляпой натерта.
– Варька…
Она его перебила, – а голос у сестрицы ужасно громкий, высокий, да еще со всякими подъелдыкивающими и сверлящими интонациями; никогда никому ее не переспорить! – и Саша понял: начинать разговор следовало иначе. Теперь эта хрюшка просто так не успокоится. Обоих ловцам подставит, а сделает все равно по-своему. И еще потом повернет дело так, будто не она виновата, а он. Уже бывало.
– Теперь ты меня послушай! Мама уж наверное поумнее тебя будет. Раз она сказала: «Бегите к шлюпам!»