– Далеко? Боюсь, Алексей уже проснулся и хватился меня.
– Хватился, – кивнул брат. – Но я сказал, что ты пошла на рынок. Ты тут превратилась в раннюю пташку.
Вадим был прав: обычно Инга ложилась спать очень поздно и вставать рано не любила. А здесь, в городке детства, будто вернулись ее утраченные привычки. Часто Инга вставала рано и уходила на рынок, чтобы принести Нине Павловне свежих, еще с капельками росы на боках, овощей, не успевших истомиться под утренним солнцем в корзинах в ожидании своего покупателя. Домработница говорила, что, если хочешь получить лучшую часть мяса и застать богатый выбор рыбы, отправляться за покупками нужно спозаранку. Ни рыба, ни вырезка дожидаться, пока ты выспишься, не станут. И Инга соблюдала это правило.
– Я проходила мимо рынка, но не зашла на него. Задумалась.
– Понятно. Ну так что, пройдешься со мной? Не беспокойся, Алексей уже заперся в кабинете с работой.
– Тогда пошли, – согласилась Инга.
Когда они в молчании дошли до развилки двух дорог, одна из которых вела к рынку, а другая – к набережной, Вадим вдруг подхватил сестру под локоть и повел ее по той дороге, которая шла к морю.
– Эй, я думала, мы на рынок идем…
– Успеем. Пойдем поздороваемся с морем.
Они неторопливо шли по пустой, позолоченной утренним солнцем набережной. Инга помнила ее еще узкой, отгороженной от пляжа обычной оградой из металлических прутьев. Сейчас же, отреставрированная, расширенная едва ли не втрое, вымощенная новой плиткой, украшенная белоснежной стеной с колоннами, с фонарями «под старину», набережная приобрела помпезный вид. Но, несмотря на то, что эта, новая, украсила город, та, старая, нравилась Инге куда больше. Просто потому, что по ее разбитым плитам она бегала девочкой, через тот некрасивый забор перемахивала легкой птицей, в каждой трещине, как в пещере – сокровища, скрывались ее детские воспоминания. Эта же, белоснежная красавица, казалась чужой. Сейчас, прогуливаясь по ней рядом с братом, Инга думала о том, что в родном городе она чувствует себя курортницей. Но, может, все дело в том, что почти половина ее жизни прошла в столице, и Москва с ее суетой, загазованностью, шумом стала куда ближе провинциального города. Инга уже давно жила на бегу, следуя столичным правилам.
– Знаешь, Вадим, я все же думаю о переезде, – она первой нарушила молчание. Похоже, брат решил ни о чем ее не расспрашивать и ожидал, когда сестра сама начнет разговор.
Он не выказал удивления, едва заметно кивнул, давая этим понять, чтобы Инга продолжала.
– Ты знаешь, что значат для меня Алексей и Лиза, – сказала она, от волнения теребя серебряные браслеты на запястье. – В нашей ситуации надо что-то решать. Вернее, кому-то решиться. Его, как видишь, к этому месту привязывает куда больше вещей, чем меня – к Москве.
– Не знаю, как ты проживешь без столицы, ведь ты уже давно стала ее частью. Или она – частью тебя, – ответил Вадим, хмурясь. И вытащил из кармана джинсов смятую пачку сигарет.
– Ты