– Кто будете?
Не дождавшись ответа, кинул взгляд через плечо на своих спутников:
– Бусурсмане, сразу видно. Ишь, одеты как: не понять, где штаны, где рубаха. Толмача надо было с собой прихватить. Ну да ладно. Я и с персами объяснялся, и с арапами. Эти на нас даже более похожи. Без сабель, без пищалей. Авось поймем друг друга.
Он спрыгнул с коня, хотел было молодецки, быстрым шагом взбежать к незнакомцам, но ноги почему-то не послушались его, онемели, видно, от долгой езды, и пришлось лишь сказать:
– Я Федор Назаров, пятидесятник стрелецкого полка Егора Лутохина. Слышали, небось, о нём?
Лэй тихо, не разжимая губ, шепнул командиру:
– Язык адаптирован. Я могу с аборигенами изъясняться.
– Попробуй, – тем же манером ответил тот. – А я посмотрю, как это у тебя получится.
– Хорошо. Но сначала… Мы пустим их сюда?
– Думаю, можно. Для начала одного.
Лэй кивнул, сделал шаг вперед:
– Мне доверено представить вам Отео Рэя Натеуса, командира нашего космолёта…
Пятидесятник Федор Назаров, судя по нахмурившимся бровям, ничего не понял, и рука его потянулась к сабле, висящей на левом боку. Только тогда подал голос сам Отео Рэй Натеус:
– Меня зовут Орн, я тоже пятидесятник, моё племя живет к востоку. Поднимайтесь сюда.
Назаров, и без приглашения сделавший бы это, с удивлением вдруг заметил, как укладывается наземь ковыльная трава, образуя прямую тропу от его сапог наверх. Заохали за спиной стрельцы, кони засучили копытами. Федор на это сказал своему жеребцу:
– Колдуны, вишь, что вытворяют. Их и на костер можно, есть на то царёв приказ, да у меня у самого бабка была… Сглаз наводила, да.
– Чему они удивились? – спросил Лэй у командира. – И что значит – на костёр?
– Местная система поощрения за инициативу. Вот что, друг мой, ничего больше не предпринимай. Просто стой и слушай.
Федор между тем пошел по проложенной тропе, по ходу объясняя причины своего появления здесь:
– Звезда над Москвой пролетела, низко, с гулом. Царь и распорядился пойти ей вслед, что, если золотая она, да упала. Такому добру нельзя пропадать. До этого места мы двенадцать дён скакали. Народ расспрашивали, многие эту звезду видели. А вы разве ничего на небе не заметили?
– Наше появление здесь тоже связано с ней, – сказал Орн.
Лэй все же решил вставить и своё слово:
– Мы здесь планировали встретить Улэ, но она почему-то не явилась…
– Улэ? Кто такая?
Орн осуждающе взглянул на Лэя и пояснил:
– Женщина нашего народа… А мы, как и вы, прибыли сюда, ведомые звездой.
– Увидели её и примчались?
– Ну, вроде этого…
– А где же ваши лошади? – Пятидесятник уже поравнялся с ними, вытянул шею, разглядывая степь с чахлым кустарником, необычного вида избу, всю слюдяную, сверкающую на солнце, и Орн, которого издавна соплеменники называли мудрецом, за многие годы впервые растерялся, не зная, что ответить. Он всегда и во всем старался говорить и поступать только правдиво, но обстоятельства порой складывались так, что этого было недостаточно. Как сейчас, к примеру.
– Лошади? Видите ли, дело в том, что, что…
Варианты ответа всё не находились, то тут произошло неожиданное. Взгляд пятидесятника упал на озеро, и он вскинул в том направлении руку:
– Русалка! Живая русалка, смотрите!
Это Нэя вынырнула из глубины, некоторое время пребывала по грудь в воде, но вот поднялась совсем, и пошла по ее поверхности к берегу, балуючись, рассыпая брызги вокруг ног. Не обращая особого внимания на косматого бородатого мужчину, и на остальных, продолжавших сидеть внизу на лошадях, она как бы заскользила над песчаной дорожкой, не оставляя следов, подняла свой костюм…
– Нет хвоста! Девка! Голая девка! – Назаров закрыл ладонью глаза, потом отвел ее в сторону, думая, что перед ним просто виденье. Но белое тело, неприкрытое, красоты невиданной, не исчезло.
– Чья? – сипло спросил сотник.
– Что значит, чья? – не понял Отео Рэй Натеус.
– Ну, чья жена, или дочь, или сестра?
– Я ничья, – ответила Нэя. – Я всегда принадлежала и принадлежу только сама себе. А в чем, собственно, дело?
Она тоже прилетела сюда, в это старое время, впервые, и просто думать не могла, что одежда здесь нужна не только для защиты от непогоды.
– Пойдем в избу, а? Ну пойдем! Я девок двенадцать дён не трогал, измучился весь… И ты – раз ничья, то чего ж?
Федор прикоснулся пальцами к ее плечу, словно желая еще раз убедиться, что перед ним живая женщина.
– А, –