– Ваше величество? – спросил Эш.
– Терпение, мой друг, – все тем же тоном ответил Газранган и повернулся к гвардейцу. – Дай ему меч.
Гвардеец стоял неподвижно, с недоумением глядя на повелителя.
– Я сказал – дай ему меч!
– Прошу простить! – Солдат, поняв, что посмел перечить королю, бросил преступнику клинок и припал на правое колено.
Осужденный, чьи лохмотья давно провоняли мочой и потом, схватился за оружие и вскочил на ноги. Его лицо было изрезано старыми и новыми шрамами, желтые кривые зубы обнажились оскалом, а в глазах плясали огоньки безумства. Впрочем, нападать на короля он не смел – видимо, в разуме все еще теплился инстинкт самосохранения.
– Это, Эш, осужденный за насилие, разбой, убийства и мародерство мечник из города Фельшем. Утром его приговорили к казни через повешение, но я своей царской волей изменил приговор. Тебе интересно, на что я сменил казнь?
– Да, – соврал волшебник.
На самом деле ему было плевать – плевать, что сделал этот человек и к чему его приговорили. Перед юношей просто стоял живой мыслящий организм и не более.
– Я дарую этому мечнику шанс. Если он победит тебя в честной схватке, то я дам ему коня и три дня форы от преследователей.
– Значит, я должен сразиться с ним?
Архимаг хотел возразить, но ему вновь не дали слова.
– Все так, мой друг.
– Как пожелаете, мессир.
Эш встал, поклонился сначала королю, потом наставнику, а затем повернулся к мечнику. Не было ни сигнала, ни отмашки, бой начался в тот самый момент, когда баронет перехватил посох и встал в стойку.
Исторгая безумный, сумасшедший гогот, полный жажды крови, мечник ринулся в атаку. Его клинок засиял изумрудным светом, и по ушам ударил дикий визг скоростного выпада. Волшебник принял выпад серединой посоха, а потом, используя инерцию движения, перенаправил удар в сторону. Мечник споткнулся, сделал два неловких шага и наотмашь рубанул мечом, изворачиваясь ужом и сверкая голыми пятками.
Эш отпрыгнул в сторону – он сделал что хотел, выиграл время для формы.
– Первая форма: воплощение!
Вокруг юноши затанцевали лепестки огня. Мечник все так же безумно гоготал, облизывая свои изорванные губы, больше похожие на изжеванный улитками лист подорожника. Он смеялся даже тогда, когда лепестки сорвались в стремительном полете. Они закружили вокруг смертника, а тот, безумно гогоча, буквально источая какое-то ненормальное вожделение, рубил их клинком, на этот раз сверкающим красным. Только опытный мечник мог рассекать стихийные заклинания, и, видимо, противник Эша был куда более опытным.
Преступник принял странную стойку. Он согнул ноги, вытянул правую руку вперед, а левую положил на лезвие, смотрящее в потолок. Кончик клинка смертельным жалом глядел прямо в сердце Эша, чье лицо не выражало не единой эмоции, став застывшей маской бесстрастия. Волшебник, будто подтверждая слова архимага, обернулся