– Костя Земсков, такой вихрастый?
– Больше ничего не вспомнишь?
– Лауреат в Каннах, кажется.
– И того с лихвой хватит. Теперь все зависит от тебя. Нельзя допустить, чтобы он выбрал какую-то француженку! У тебя есть русскость, она в искрении глаз, в улыбке, в умном вдохновенном лице. Найди его. Действуй, действуй. Эти люди все решают все в одну секунду. Даже во сне.
Ирина сникла. Просьбы, смотрины! Ну почему ей, талантливой, молодой, надо гоняться за кем-то, жеманничать, умолять?
– Не вздыхай. Надо, значит надо, – поняла ее подруга.
В комнату уже заглядывали разные люди, и уже торопили, но после внушительного ответа хозяйки понимающе исчезали. Ничего не скажешь, Анастасия достойно поставила себя в этом капризном мире. Оборотясь к столам, полным баночек с мазями, краской, пудрой хозяйка принялась за дело.
Это было ее царство. Под ее руками Ирина, свежая, нежная Ирина стала превращаться в строгую и сухую учительницу химии, с обожженным реактивами лицом и полузакрывшимся глазом. Такова была роль в картине, которая снималась с расчетом на фестивальный и кассовый успех. В заключение Настя натянула на нее парик с мышиными прядками над ушами, с хвостиком на затылке и отстранилась, любуясь на свою работу.
– Путная старуха получилась, на страх ученикам. Ха-ха-ха! – и всплеснула руками. – А про юбилей-то мы и не вспомнили, две сороки. Мужу моему, Павлу Николаевичу, сорок лет в субботу стукнет.
– Сорок лет? – ахнула Ирина.
– Сорок, сорок.
– В субботу?
– Приходи помогать. Лучше пораньше, чтобы успеть.
– Приду.
Поднявшись с кресла, чтобы идти одеваться к роли, она обняла Анастасию и прижалась к ней, такой надежной.
– Солнышко мое! Всегда-то обогреешь, обласкаешь. Добрая женщина – это чудо света.
– Давай, Иришенька, с Богом!
К вечеру, после сьемок, Ирина и впрямь разыскала Костю Земскова. Он сидел в буфете с бутылкой пива и воблой, охраняемый негласным запретом на деловые переговоры во время еды. Ирина задержалась в дверях, постояла и… направилась к его столику. Была не была! Сделав первый шаг, она решилась и на второй, подсела на соседний стул. Поняв, о чем речь, Костя стал хохотать, лохматить свои вихры, уверять, что ничего не знает, впервые слышит, тут же проговорился, что думает о нем сутками напролет, покраснел и унесся подальше от этих актрис с их вечными звезными притязаниями.
Несносно, несносно!
По приходе в порт Клим занялся обычной передачей груза. Таможня продержала его недолго, часа полтора, и получилось это случайно, потому что одна смена таможенников уходила в отпуск, а другая ни за что не приняла бы незавершенку. Клим расценил это, как знак удачи. Солнце едва посмотрело на запад, как появился заказчик, кавказец с плечами тяжеловеса; команда его черноголовых подручных называла его босс. Он принял груз и рассчитался. Клим сдал деньги в бухгалтерию.
За