Настасья бросилась в ванную, замотала руку полотенцем – так не страшно в руки взять, – подцепила тяжелую ношу и спустила ее на шесть ступенек, к входным дверям. Там, под лестницей, она хранила метлы и лопаты, немного мусорных корзин и соль, теперь и чемодану там место. А если спросит, окаянный, ответит, что ремонт затеяла, вот и снесла чемодан вниз, чтобы не запачкался. Да, так и скажет!
А как теперь в дворницкую-то попадать? Еще раз повстречаться с покойником страсть как не хочется! Шумно дыша, она вытащила все самое нужное из каптерки, занесла в квартиру, помедлила в дверях, задумалась, кинулась к шкафчику в кухне, порылась среди пакетов с крупой и макаронами, выудила Библию. Перекрестив книгой вход в квартиру, Настасья отнесла томик в дворницкую, положила поверх перекрещенного же чемодана и плотно заперла дверь.
Петровский как будто вовсе не удивился переезду своего скарба, понимающе покивал и даже с благодарностью принял старый ключ. Еще и извинился за беспокойство. Конечно, про привидение Настасья ничего ему не рассказала, вообще никому не рассказала, даже батюшке на исповеди, потому что тот батюшка знал, что мать Настасьи с ума сошла и с жизнью в психушке покончила, а чего б ему и в Настасье-то не усомниться. А она в психушку-то совсем не хочет. Две недели, как чемодан упрятала, март в апрель перекочевал, вроде успокоилось все… Лучше побольше благословленных свечек прикупить, Богу помолиться, о защите попросить да поститься, поститься. Может быть, валерьяночки попить. И Муське, опять же, приятно будет, когда пару капель-то накапаешь в мисочку.
– Да, Мусенька моя? Защи-и-итница моя…
Муська равнодушно подставляла уши под пальцы. Ее больше занимали вновь не вовремя зажегшиеся фонари: уже и не зима давно, можно бы и позже зажигать…
Далеко не каждый способен заметить тень, скользнувшую по залитому светом асфальту, или различить отдаленный отблеск свечи на паркете ночи. Привидение явится только к тому, кто может его увидеть, а чудеса произойдут только с теми, кто в них верит. Забавно иногда перепугать суеверную старушку сквозняками и стонами, а порой, скрытый ото всех, оказываешься на виду у невзрачного человечка, который не способен и мыши в сумерках различить. Смотрит на тебя человек – и видит. Не потому что хочет, а потому что верит.
Глава третья
Лифт
Словно во сне, Маричка спускалась на первый этаж. Все вроде бы привычное, но расцвеченное новыми красками и ощущениями. Потертые перила под пальцами стали мягкими, ногти погружались в них, словно в кисель, ступенек столько же, а вот