Тут он был, конечно, не прав. Очень мало на свете пьянчуг, которые выглядят так, будто спали на колючей проволоке, да еще и ворочались.
– Ааа?
– Если в таком виде попадусь одному из своих преподавал, то у меня будут большие неприятности. Этим сухофруктам плевать, что сейчас лето. Весь мозг высосут. «Вы позор Университета», «куда смотрит ректорат и совет попечителей?», «какое моральное право вы имеете стоять в таком виде перед преподавателем?», «перестаньте истекать кровью в присутствии преподавателя!»… Тьфу!
– У и в опу.
– Придется, пожалуй, раскошелиться на новую рубашку. Правильно я говорю? Тьфу ты, зараза! Прицепилось.
Они пересекли черту города, о чем свидетельствовала тяжеловесная арочная конструкция над шоссе с недостаточно конкретным призывом: «Лупи». Догадливый Йозефик понял, что буква «Р» канула в неизвестном направлении вместе с финансовыми потоками, выделенными на поддержание в божеском виде памятников архитектуры. А арка относилась именно к памятникам архитектуры. Ее установили в честь победы гордых воинов Лупри над холодом, голодом и разгильдяйством.
Арка как топором отрубала живописные сельские домики от городского пейзажа. Теперь по сторонам дороги тянулись однотипные кирпичные громады. В них проживала та прослойка населения, которая скорее будет жить на улице, чем потеряет статус горожанина. Одна из загадок урбанизации. В меркантильных мечтах горожан место родового замка или хотя бы поместья заняли апартаменты в Старом городе. Лучше поближе к улице Попутных Ветров – там смог сытнее.
Город спал. Во всяком случае, спали спальные районы. Они ведь потому так и назывались. Странно, но Йозефику больше нравилось по другую сторону моста. Среди фабрик красного кирпича с тяжелым взглядом зарешеченных окон он чувствовал себя уютнее. Силуэты промышленных громадин с покатыми крышами и поджарыми трубами превращались в лунном свете в сказочные замки. Даже настоящему замку Лупри в старом городе было далеко до плодов виртонхлейновской фантазии. Но то фабрики, а сейчас со всех сторон торчали однообразные коробки. Чем-то они напоминали валяющихся в грязи свиней. Отчасти такой оптический обман обеспечивался их обитателями. От унылой безысходности, которой веяло от этих людских складов, Йозефик начал клевать носом и вскоре вклюнулся в уютный дорожный сон. Даже свист ветра в ушах не мог ему помешать.
Ему снилась всякая отрывочная белиберда, и сон возмутительным образом отказывался обрести внятную сюжетную линию или, на худой конец, постараться не скакать по жанрам и декорациям, как кукуруза по сковороде. Некоторое время он пребывал в этом благостном состоянии, пока под скрип тормозов не приложился лбом о торпеду и не проснулся.
Реджо припарковался на площади Благого Намерения, прямо перед вокзалом. Его многотонное железное чудовище, покрытое следами битвы с грызунами, почему-то вынудило попятиться понатыканные, как сардины в бочке, таксомоторы.