Все помещенные в сборнике статьи (кроме «Мелодии Питера» и «К истории появления статьи «Наблюдения над топографией „Преступления и наказания“») были написаны в 1976–2017 годах (дата и место первого обнародования указывается в примечании к заглавию). Незначительные исправления и дополнения специально не оговариваются.
В первом разделе прослеживается, какое место в жизни горожан занимали Нева, белые ночи, дачи и звуки города, как петербуржцы развлекались (площадные праздники, общедоступные увеселительные сады, «живые картины») и проводили досуг (прогулки, кафе, трактиры, рестораны), как был организован быт купцов, торговцев и художников.
Во втором разделе, «Петербурговедение», речь идет о забытых, ликвидированных новой властью институциях, которые занимались охраной, изучением и пропагандой наследия Старого Петербурга: обществе «Старый Петербург – Новый Ленинград» (1921–1938) и Гуманитарном отделе Петроградского научно-исследовательского экскурсионного института (1921–1924).
В этой же части помещена статья о первом бытописателе, Фаддее Булгарине, авторе своеобразной летописи повседневной жизни Северной столицы, которая предстает на страницах «Северной пчелы» и в его многочисленных очерках. Кроме того, в раздел включена работа о топографии «Преступления и наказания» Федора Достоевского, где поставлен вопрос, существовали ли адреса героев «Преступления и наказания» и стоит ли продолжать их поиски, а также статья, посвященная Петербургу в жизни и трудах Николая Анциферова, и очерк об отражении повседневного мира вещей в книгах Сергея Горного.
Особую благодарность выражаю Анне Федоровне Некрыловой, прочитавшей книгу в рукописи, за ценные замечания.
Часть I. Проза будней и поэзия праздника
НЕВА И БЕЛЫЕ НОЧИ: БЫЛЬ И МИФ7
Александру Николаевичу Мещерякову – московскому петербуржцу
«Быль и миф Петербурга остаются неотделенными и, быть может, неотделимыми, – писал Николай Анциферов. – В истории Петербурга одно явление природы приобрело особое значение, придавшее петербургскому мифу совершенно исключительный интерес. Периодически повторяющиеся наводнения, напор гневного моря на дерзновенно возникший город, возвещаемый населению в жуткие осенние ночи пушечной пальбой, вызывал образы древних мифов. Хаос стремился поглотить сотворенный мир»8.
«Наводнения для Петербурга то же, что извержение Везувия для Неаполя, – говорил актер Петр Петрович Каратыгин. – Одно стоит другого: там – огонь, здесь – вода; но нельзя не сознаться, что на долю Петербурга выпало из двух зол меньшее»9.
Ощущая угрозу, не спешили обосноваться в молодом граде и его первые поселенцы (точнее – переселенцы). «В первых годах основания Петербурга жители довольно часто терпели бедствия от наводнений; по преданию, первые обитатели прибрежья Невы никогда не строили прочных домов, но небольшие