Он издал шипение языком невероятной величины. Из угла пещеры послышалось ответное шипение. Шахри-Зада не успела отреагировать, как с того угла на середину пещеры выползла пара змей. Они, скользя, приподняли головы. Шипя, извиваясь, высовывая изо рта раздвоенные языки, поднялись на хвосты. Они перед ней, извиваясь, раскачиваясь, вытянулись до уровня ее глаз.
Горбун сунул руку за пазуху, длинными гибкими пальцами выудил тростниковую дудку. Он всунул ее мундштук в прорезь толстенных губ. Подул. Его губы, как у ядовитой жабы, при вдохе и выдохе стали невероятно раскрываться, закрываться. А в уголках неприятно обнажались кровавые щели.
Пещера заполнилась мелодией небес, мелодией Вселенной, мелодией невероятной красоты и гармонии. Горбун вышел на середину пещеры. За ним, сплетясь, продвигаясь на кончиках хвостов, растягиваясь гибкими телами до потолка, передвинулись и змеи. Музыка, меняя тембр, становилась страстной, агрессивной. Змеи, извиваясь телами, злясь, шипя, в такт музыке участили раскачку извивающихся тел и красивых головок.
Змеи широко раскрывали зубастые пасти. С их агрессивно целящихся на него клыков на пол стекали капли яда, которые шипели, воспламенялись. Горбун, делающий невероятные круги в ритуальном танце, резко остановился. Замер перед клыкастыми головами змей, застывшими маятниками у его лица. Губы его покрывались белой пеной, глаза невероятно широко раскрывались, мерцая желто-зеленым пламенем. Его язык, раздваиваясь, чернея, высовывался между толстенных губ, издавая невероятное шипение. Змеи, грациозно держась на гибких телах, тоже шипели в ответ, раздвоенными языками цепляясь за его язык.
Разум Шахри-Зады выходил из-под ее подчинения. Он становился таким, словно модифицируется, расплывается. Она превращалась в некое среднее существо, находящееся в своем развитии между человеком и чешуйчатым существом.
Змеи, агрессивно шипя, тыча раздвоенными языками, на мгновение застыли перед лицом Горбуна, приближаясь головами, слизывая с его губ влагу, слились с ним в длинном страстном поцелуе.
Спустя несколько мгновений, которые показались Шахри-Заде вечностью, Горбун стал издавать шипение другого тембра. Змеи разомкнули свои рты, слившиеся в поцелуе с губами Горбуна. Перед ним гибко зависли, завороженно глядя ему в глаза, целясь в них плевками яда. Но повисли головы, извиваясь кольцами, опускаясь на пол. На полу растянулись во всю длину своих тел, уползая туда, откуда выползли.
Шахри-Зада все это время, собрав в кулак волю, пыталась не попасть под влияние коллективного гипноза змей, заговора колдуна.
Но магическая сила влияния колдуна, храмовых змей, вдохновившая, возбудившая ее, была сильнее ее воли. Ей показалось, что вместе со змеями, оборачиваясь змеей, куда-то уполз и Горбун. Но неожиданно