Под ржанье аргамаков[2],
Под свой звериный вой
Несутся массагеты,
Подковой выгнув строй.
Вот персы разомкнулись.
Свистящий рой летит.
И море акинаков[3]
Взахлест кипит, разит.
Ворвался вольный ветер
С гор синих, словно ирис,
И пламенем взметнул он
Волосы Томирис.
Земля вокруг стонала
От бешеных копыт.
Завоеватель дрогнул
И первый раз разбит.
Взвилась в простор высокий
В свод синий, словно ирис,
Свободной песней птицей
Здравица Томирис.
Победно тулумбасы[4]
Над степью прогремели.
Из крови саков маки
Взросли и заалели.
P. S. У казахов существует предание, что из крови воинов, отдавших жизнь за спасение Отечества, произрастают маки.
Если вам придется побывать в казахстанской степи у подножья Ала-Тау весной, вы увидите, что она сплошь покрыта красными маками.
Рассвет в Прибалхашье
Кружевные протоки,
Озерная гладь.
Вот заря на востоке
Начинает играть.
В золотом окружении
Сонный Балхаш.
Камыши без движенья
Словно дремлющий страж.
Но пришла, приласкала
Подруга Или.
Разлила, расплескала
Объятья свои.
Вот уж бьется, играет
И стонет волна.
Словно в муках рождает
Робкий ветер она.
Красным всполохом длится
Полет фазана.
Он летит, он искрится,
И меркнет луна.
Солнце снова рисует
Осенний пейзаж,
И картина чарует,
Как дивный мираж.
Я и осень
Вот уж осень печально и строго
Заглянула в окошко мое.
Вот уж осень стоит у порога.
– Так входи, – приглашаю ее.
Но взметнула гордячка упрямый
Золотой ускользающий взгляд.
Знаю я: ты поэт, и тот самый,
Чьи про лето все песни подряд.
Не ревнуй меня к лету, не надо.
Скоро лето забудешь сама.
Верь в любовь мою с первого взгляда,
И вдвоем не страшна нам зима.
Мартовская ночь
Как только сон моих очей коснется,
Так тотчас вопль кошачий раздается.
Зовет она надрывно, страстно.
Природа-матушка над нею властна.
И вот он, душераздирающий ответ,
Любовный обещающий привет.
И снова вопль – она его встречает.
И новый вопль – восторгом он ей отвечает.
Ну как тут спать,
Когда вся ночь, сама природа страстью дышат!
А может, взять да