Чтобы даже через несколько минут, когда и проснулся, и встал, и рукой уже крутил, и все остальные пальцы отошли – а какая-то мышца все еще не отошла. Совершенно не шевелится…
Причем не вся кисть, не все пальцы в равной мере – а всего один мускул одного пальца. И именно на том пальце, до которого…
Я помотал головой, отгоняя воспоминание. Нет! Но под ложечкой стало пусто.
Я стиснул руку в кулак, разжал, и, не переставая стискивать и разжимать, чтобы кровь веселее шла по жилам, залез в душ.
Просто отлежал. И замерз. Из-за этого. Только из-за этого!
Я выкрутил ручку крана влево и пустил воду. Сначала холодноватая, быстро потеплела. Стала обжигающей. Я стоял и терпел. Мне надо согреться. Чтобы кровь побежала по жилам, чтобы мышца ожила. Потому что если эта жилка не зашевелится, то это значит, что…
Нет! Нет! Просто отлежал! И замерз. Отлежал и замерз, в этом все дело. Только в этом!
Я крутился под обжигающими струями и, не переставая, сжимал и разжимал кулак. Тело прогревалось, но под ложечкой засел холодок. Потому что если эта жилка…
Но она отходила. Странная слабость и пустота в руке уходили. Мало-помалу палец двигался живее, а верхняя жилка стала натягиваться. Я крутил большим пальцем, пока он не стал подниматься вверх над ладонью на вершок, как и левый.
В самом деле, всего лишь отлежал. Просто отлежал.
Я криво усмехнулся. Ну да. Конечно. Просто отлежал. Что еще это могло быть? Все так, как и должно было быть. Согрелся, размял руку – и все прошло. Потому что просто отлежал… А как испугался-то. Как сердечко-то стучало, как поджилки тряслись. Какой же трус. Маленький жалкий трус.
Трус. Но теперь под ложечкой отпустило. Я успокоился. И вдруг понял, что уже давно согрелся. Мне уже давно жарко, а в герметичной колбе не воздух, а душный пар.
Я приоткрыл одну створку, глотнул свежего воздуха, и вывернул кран вправо – и до предела вверх. Сверху ударили тугие ледяные струи.
Дыхание перехватило. Открыв рот, я судорожно глотал посвежевший воздух, стоял так минуту, две, пока не задрожал от холода. Потом перебросил рукоять резко влево, и вода неохотно стала теплеть, пока не стала обжигающе горячей, но я терпел, терпел, пока кабинка не заполнилась паром. И лишь когда стало трудно дышать, опять переключил на холодную.
Так я играл минут десять, пока после нескольких накатов жара и холода кожу не стало приятно покалывать – словно звенела.
Тогда я выключил воду и выбрался на махровый коврик. И стал растираться полотенцем. До сухости, до жжения.
Ну вот. Теперь я чувствовал себя человеком. В голове посвежело. Тело наполнились желанием двигаться.
Это хорошо. Дел сегодня предстоит много.
+++
Когда я зашел в ее комнату, она так и спала – в платье, клубочком свернувшись на кровати. Просыпаться она не хотела, но встать ей пришлось.