– Так вот, я в одной руке держу запеканку, другой – кидаю фольгу в грязь. – Соломон Юрьевич постарался максимально достоверно изобразить, как именно это происходило. – И собственно, ничего особенного не ожидаю. Но тут-то оно как раз и происходит! Видите ли, друзья мои, я с детства отличаюсь исключительной наблюдательностью. Постоянно подмечаю всякие мелочи, на которые другие и внимания не обратили бы. А заметив, пытаюсь осмыслить причину происходящего! – Соломон Юрьевич многозначительно двинул бровями и поднял кверху указательный палец. – Так вот… – Штейн вдруг наморщил лоб, наклонил голову и пальцами потер морщины. – К чему это я?.. – растерянно посмотрел он на слушателей.
– Фольга, – напомнил Сергей.
– Грязь, – подсказал Игорь Петрович, – которая на тебя напала.
– Ах, ну да, конечно! – радостно заулыбался Соломон Юрьевич. – Как я только мог забыть? Так вот, фольга, которую я бросил в грязь, стала тонуть! То есть медленно погружаться в грязь! Согласитесь, подобное невозможно! Грязь хотя и жидкая, но все же гораздо плотнее воды. Обрывок фольги просто не может в ней утонуть! Чтобы получше рассмотреть происходящее, я присел на корточки и подался вперед. Прошу обратить внимание на то, что в левой руке, – Соломон Юрьевич поднял и продемонстрировал слушателям свою левую руку, – у меня все еще оставалась замечательная макаронная запеканка. Так вот, наклонившись вперед, я внимательно наблюдал за тем, как брошенный мною кусочек фольги медленно погружается в грязь. Вы можете мне не поверить, но создавалось впечатление, будто грязь засасывает фольгу. Как будто это было живое существо. Я имею в виду грязь. Нечто вроде гигантской амебы… Игорь Петрович, тебе не доводилось слышать или читать о чем-то подобном?
Кузякин отрицательно качнул головой.
Сергей же вспомнил, что совсем недавно читал о подобном живом существе – огромном, бесформенном и поедающем все, до чего было способно дотянуться, – в одном из номеров «Локуса», в рецензии на новую книгу какого-то малоизвестного автора. Но пока он решил об этом промолчать. Подумав, что если даже Соломон Юрьевич и почитывает втихаря фантастику, то все равно не признается в этом.
– И это все? – спросил несколько разочарованно Игорь Петрович.
История про утонувшую в грязи фольгу была действительно несколько странной, но совсем не той, что он ожидал. Или, лучше сказать, не соответствовала тому экзальтированному состоянию, в котором пребывал Штейн, возникнув на пороге комнаты.
– Если бы! – взмахнул обеими руками Соломон Юрьевич. – Это только начало!
– Тогда, может быть, давай перейдем к делу? – предложил Игорь Петрович, которому совсем не улыбалась перспектива еще раз выслушать историю про макаронную запеканку и кусок фольги, в которую она была завернута.
– А я что делаю? – снова взмахнул руками Соломон Юрьевич. – Я же не мог опустить то, с чего все началось! Иначе вам же было бы непонятно!