– Среди наркоманов очень популярна жалость к себе, – заметила Оля. – А нужно совсем другое. Надо разозлиться на самое себя. Ведь я дважды лечилась. Врачи помогали мне выйти из состояния «ломки», ни разу не отказали в помощи. Однако после первого лечения у меня не хватило воли. И как-то в минуту тоскливого одиночества, хотя Павел писал часто и поддерживал меня, я не выдержала и кольнулась. Потом еще раз. И все снова пошло по накатанной колее. Я корила медицину, которая не могла мне помочь. Ругала так называемых друзей, готовых в любой момент предоставить дозу, которым, собственно, нужна была не ты, а твои деньги. Бранила Павла, за то, что посадил меня на иглу, а теперь находился далеко от меня. Пока не поняла, что все зависит только от меня собой. И тогда злость переполнила меня. Я решила: или сейчас, или, если не получится, тогда только один выход – смерть. Я задумалась впервые о самой себе, а не о том, где и как раздобыть дозу, чтобы расслабиться в очередной раз. Задумалась, без всякой жалости. И стали происходить в душе маленькие, но такие нужные перемены. Необходимо было в тот момент заполнить образовавшееся внутри меня пространство важными и серьезными вещами. Я понятно говорю? – спросила она, обратившись к женщине. Та кивнула головой.
– Ко мне вернулись мои старые добрые друзья – книги, – продолжала Оля. – Правда, пришлось как бы заново учиться читать, настолько я от них отвыкла. Через некоторое время смогла устроиться в поликлинику медсестрой, ведь по профессии я – медик. Потом вдруг увидела свою маму совсем другими глазами. Мою высохшую от постоянной тревоги за беспутную дочь, вечно с печальным взглядом маму. Раньше ее заботу и беспокойство я воспринимала как вмешательство в мою личную жизнь. Но теперь испытывала огромную вину перед ней. Это была победа: ко мне вернулись обычные человеческие чувства. И наконец, наступило время, когда мама возвратила мне нашего маленького сына, которого она забрала к себе, полагая, что его жизнь у нас находится под угрозой. Теперь она сказала, что верит мне и может доверить своего любимого внука. И я поняла окончательно, что возврата к прошлому нет. Затем вернулся Павел…
– Увы, дальше многое оказалось не таким простым, хотя самый трудный этап, вроде бы, уже был преодолен, – подхватил Павел. – Первые два месяца мы с Олей упивались упоительными ощущениями свободы, независимости и любви. И, кто знает, я снова, может быть, скатился в пропасть, если бы не моя жена… – Тут он с нежностью посмотрел на Олю. – У меня пошли встречи со старыми дружками, частые застолья, ставшие быстро привычными, и все это едва не ввергло меня в новую пучину. Но в один прекрасный момент я пришел домой пьяный, а дома – ни жены, ни ребенка. Сначала даже не понял, что она ушла, настолько был пьян. Потом нашел записку, где прочитал, что она расстается