Грустить – была явно не теткина стихия. Она пристально посмотрела на племянницу, сидящую в плетенном дачном кресле.
– Всё диетничаешь? Ох, тоща, ох, тоща… Одни маслы торчат. Да пойми ты: мужики гладких баб любят, справных…
– Таких, как ты? – сказала Лариса, иронично окинув взглядом габаритную теткину фигуру. – Скажи еще, что хорошего человека должно быть много.
Тетка встала с мягкого дивана, поправляя на себе цветастое платье, и картинно выпятила свою большую грудь вперед.
– Да, помню я, помню, что у тебя «десятый номер», – рассмеялась племянница. – А живот торчит, не мешало б подтянуть…
– Что ты, что ты, – замахала руками на Ларису тетка. – Живот для женщины – такая же гордость, что и грудь. Потому что женщина без живота… – тетка чуть призадумалась, – женщина без живота, что клумба без цветов, – выдала она с гордостью.
Лариса залилась смехам, запрокинув голову на спинку плетеного кресла.
– А чего ты щеришься? – невозмутимо парировала крупногабаритная генеральша. – Сама, небось, лифики на поролоне покупаешь, чтоб сиськи свои увеличить? Да откуда они возьмутся-то при такой худобе… Нагуляй мясца хоть чуток, – посоветовала она миролюбиво и искренне, уверенная в непогрешимости своей правоты.
Лариса тетку любила и отдавала ей должное. Что-то было во всех этих ее прибауточках и сравнениях. Какая-то грубая жизненная правота и сила. Понятно, «университетов» генеральша не кончала, и вряд ли прочитала за свою жизнь пару-тройку книжек.
«А, ведь, и правда, – рассуждала про себя современная и образованная Лариса, – именно через постель бабье устраивает себе и карьеру, и личную жизнь, и прочие блага»…
А про свою личную жизнь племянница генеральши и министерская дочка в одном лице всё чаще стала задумываться. Она уже достаточно накуролесила и погуляла, чтоб было о чем вспомнить на закате дней.
Лариса четко, женским своим нутром с недавнего времени вдруг стала ощущать, что ей хочется прибиться к какой-то уютной и надежной гавани. Любая женщина однажды приходит к этому пониманию. Кто-то раньше, кто-то позже. Но всё равно – приходит. Для Ларисы Паллнны этот рубеж был достигнут в тридцать лет. Она, словно, вдруг остановилась на пропускном пункте перед шлагбаумом, куда не пропускали одиночек без соответствующего штампа в паспорте.
Но помимо этого, такого понятного ей ощущения, было еще какое-то: будоражаще раздражающее и мутное. Что-то такое витало в воздухе. И оно вселяло тревогу, потому что интуитивно молодая женщина понимала, что вся эта происходящая муть вокруг, в конечном счете, посягалась и на ее личное, сокровенное. И так не вовремя. Так некстати.
Предвестие потопа
Лариса Павловна докурила в холле тонкую дамскую сигарету, бросила окурок в высокую урну, зло сплюнула туда же и, цокая каблучками, пошла к себе в отдел.
– Идиот, какой идиот, – произнесла она вслух, находясь одна в кабинете. – «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты