Месть – как известно, штука гадкая, и в друзья её лучше не записывать. Да и вообще от неё следует держаться подальше, потому что, искусно маскируясь под справедливость, она может довести человека до необдуманных поступков. Но эмоции бушевали внутри Женьки настолько сильно, что их можно было сравнить с высоко вздымающимися волнами, которые возникают на море в десятибалльный шторм. А о том, хороша ли месть или плоха, Женька в тот момент даже не задумалась. Совершенно не отдавая себе отчёта в словах и поступках, Женька со злостью свернула тетрадку небольшим рулончиком и, сжав её в левой руке, тихим угрожающим тоном произнесла, словно обращаясь к себе самой: «Ну, посмотрим – кто кого!»
***
Бабушка Евдокия Юрьевна Женькиного поведения не одобрила. «Так нельзя, – то и дело повторяла она, в волнении измеряя комнату мелкими старческими шажками. – Ты взрослый человек, а ведёшь себя как девочка в детском саду! Разве же можно решать все проблемы решать криком? Ты вообще часто помнишь, чтобы я когда-нибудь на кого-нибудь кричала?» Слова «когда-нибудь» и «кого-нибудь» бабушка произнесла особенно чётко, очевидно надеясь, что так их смысл станет ясен намного быстрее.
Женька сидела молча, сложив руки на коленях. Она понимала, что бабушкой руководит её аристократическое прошлое и интеллигентное воспитание. А ещё её профессия врача – долг помогать людям! Бабушка никогда никому не отказывала даже в мелочах. Никогда не жаловалась на трудности, которые преподносила жизнь. Никогда … ой! – да много их ещё было – этих «никогда». Что верно – то верно: Евдокия Юрьевна умела держать себя в руках в любой ситуации, и было такое, чего она действительно никогда не делала: она не кричала на людей, она любой конфликт с легкостью распутывала так, как будто это был заигранный шаловливым котёнком моток свалявшихся ниток.
–… ты меня слышишь? Женя!!!
– Слышу, – отозвалась Женька откуда-то из глубины своих мыслей.
Она рисовала себе в воображении картины, как бабушка вместо неё идёт в школу, где учился Колька. Как медленно поднимается по ступенькам отекшими, немолодыми уже ногами, как входит в незнакомое помещение, осматривается. Вот она разговаривает с Антониной Александровной тихо, мягко, пытаясь понять суть возникшего конфликта. Женька рассмеялась про себя: наверное, выйдя из кабинета Колькиной обидчицы (как про себя окрестила Женька учительницу русского языка), бабушка ещё чего доброго подружилась бы с ней!
Насчёт «обидчицы», Женька, правда, хитрила самой себе. Попросту сидела и обманывала себя. В злосчастной тетрадке какое-то время ничего не появлялось. Учительница то ли была на курсах, то ли на больничном. Потом, когда уроки русского языка