Между тем мистер Ардах продолжал размышлять о кандидатуре наставника для юных путешественников, чьи советы помогли бы поддержать добрый мир и согласие среди подающих большие надежды юных Телемахов[36]. Мысль о достойном менторе[37] не переставала его беспокоить. Быть может, обратиться к одному из учителей Антильской школы, который отвечал бы всем необходимым требованиям?.. Да, но ведь учебный год не закончился. А прерывать учебный процесс перед каникулами, когда весь преподавательский состав должен быть налицо, просто невозможно.
По той же причине мистер Ардах полагал, что и сам не может сопровождать своих воспитанников – ему было совершенно необходимо присутствовать при распределении наград в день 7 августа.
Но разве кроме него самого и других штатных преподавателей под рукой не было нужного человека, серьезного и рассудительного, с полной ответственностью относящегося к своим обязанностям, заслуживающего доверия, пользующегося всеобщей любовью? Человека, которого юные путешественники охотно признали бы в качестве наставника? Да, такой человек был, и оставалось лишь узнать, согласится ли упомянутый кандидат принять на себя данные обязанности и совершить столь дальнее морское путешествие?..
Двадцать четвертого июня, за пять дней до отплытия «Стремительного», утром, мистер Ардах передал мистеру Паттерсону просьбу явиться к нему для весьма важного разговора.
Когда его позвали в кабинет мистера Ардаха, мистер Паттерсон, эконом Антильской школы, был, по своему обыкновению, занят тем, что разбирал вчерашние счета.
Тотчас же мистер Паттерсон передвинул очки на лоб и объявил слуге, появившемуся в дверях:
– Сейчас же, не теряя ни минуты, я отправлюсь к господину директору.
И, опустив очки, мистер Паттерсон взялся за перо, дабы закончить хвостик девятки, которую он как раз выписывал внизу колонки расходов своего гроссбуха. Затем с помощью своей линейки из черного дерева он подвел черту под колонкой цифр, ибо закончил их складывать. После чего, слегка стряхнув перо над чернильницей, он осторожно погрузил его в стаканчик с мелкой дробью, дабы почистить, с величайшей заботой вытер его, положил рядом с линейкой на конторку, подкачал чернил в чернильницу до известного ему одному уровня, положил промокательную бумагу на страницу расходов, позаботившись при этом, чтобы, не дай Бог, не размазать хвостик девятки, закрыл гроссбух, положил его в специальный ящик в конторке, стряхнул в пенал ножичек для подчистки ошибок, карандаш и резинку, подул на свой бювар[38], дабы сдуть с него невидимые пылинки, встал, отодвинув обитое кожей кресло, снял люстриновые[39] нарукавники и повесил