– Русски, – повторил тракторист без особого энтузиазма. – Ам-ам… Онко синулля водка?
– Водка! Поставлю, не сомневайся! Ящик поставлю! – Маркычев изобразил руками, как ставит трактористу ящик водки, и как вкусно будет ее пить.
Тракторист, оказавшийся очень молчаливым парнем, привез его домой, и Маркычев поразился богатству и роскоши простого карело-финского колхозника: дом – терем, в терему полна чаша, телевизор японский и иномарка под окном. При виде еды рассудок его оставил.
Рассудок вернулся, когда наполнился желудок, и жена хозяина стала говорить английские слова, а телевизор стал показывать не наши программы, причем в цвете и со звуком, а наши вовсе не показывал. Тогда его оставило сознание. Маркычев знал, что у переживших бедствие бывают галлюцинации и миражи.
Он был в Финляндии.
И что ведь характерно: теперь ему тюрьма была обеспечена, так он, гадюка, совсем не радовался. Он твердо знал, что финны, славящиеся аккуратностью и законопослушанием, наших выдают обратно, а там поди объясни, что через границу ты попер случайно… Полиция, КГБ, показательный суд, Сибирь: прощай, жизнь…
Выходов было два: или добровольно сдаться властям, или идти тем же путем домой. Был еще третий выход: вернуться в лес и удавиться на первом суку.
Финн полицию не вызвал. Напротив, достал карту и с помощью полуанглоговорящей жены сочувственно объяснил, что его папа воевал у маршала Маннергейма, а если Маркычев во-он здесь перейдет границу в Швецию, то там получит политическое убежище. Добрый оказался человек, но не понимающий чаяний души советского человека. Два мира – две системы…
Он дал Маркычеву эту карту и сухой паек на дорогу, довез на своей машине до шоссе, указал пальцем на Запад и ободряюще хлопнул по спине:
– Хюва маткаа!
Маркычев помахал ему вслед, слез с дороги в кусты, и вот так, кустами, пошел в Хельсинки – искать советское посольство… Явка с повинной и чистосердечное раскаяние должны были облегчить его вину.
«Да чтоб я еще в жизни по грибы… ни глотка! Отдыхать только в библиотеке!»
Умирая от голода и усталости, боясь полиции и не вступая ни в какие контакты с иностранцами, хромал он на встречу со своими: и вот я здесь, товарищи. Готов нести ответственность по закону и надеюсь на смягчение участи.
7. Шьем дело из материала заказчика
Консульство и его внешняя контрразведка ГБ известили свои начальства в Москве: вот такой чудак… просим проверить.
Москва: только Бога ради – никакой утечки информации в прессу! Покормите его пока, до дальнейших распоряжений, и присмотрите. И звонит в Ленинград: выясните, уточните, разберитесь. Что у вас там за бардак в пролетарских коллективах и на священной границе!..
С Литейного звонят в отдел кадров завода «Серп и молот»: как там у вас Маркычев? Такие звонки в кадрах понимают. Ах, говорят, Маркычев… Какой Маркычев – инженер? Да можно сказать, и не работает. Как? – да он в отпуске… С тридцатого июля… у него