Вот что я знаю не понаслышке о дурном – по-настоящему дурном – развитии событий. В первую неделю августа, вечером, отец возвратился домой и я, даже еще не увидев его, понял: в доме происходит нечто необычное. Такие вещи чувствуешь, как правило, по слишком сильному хлопку, с каким закрывается входная дверь, ударам тяжелых ботинок по половицам, стуку, с которым распахивается дверь спальни, звучанию голоса, начинающего говорить что-то, но тут дверь быстро закрывается и ты слышишь лишь приглушенное бубнение.
Летом в нашем доме было жарко и сухо, и это сказывалось на аллергии Бернер. (Зимой в нем всегда стоял холод и дули сквозняки.) Мать держала потолочный вентилятор постоянно включенным и любила принимать в начале вечера, перед тем как заняться обедом, прохладную ванну – и тогда крохотное квадратное оконце ванной комнаты озарялось пастельным светом. Она зажигала сандаловую ароматическую палочку, пристраивала ее на крышку унитаза и сидела в воде, пока та не остывала совсем. Отца в тот день дома не было – предположительно, он отправился на семинар по продаже земли. А вернувшись домой, направился прямиком в ванную комнату, к матери, и заговорил с ней громко и оживленно. Дверь за собой отец закрыл, поэтому, что он говорил, я не знаю. Однако первые его слова различил: «Таки нажил я неприятности с этим…» Остального не слышал. Я сидел в моей комнате, читал о пчелах и слушал радио. И размышлял о необходимости обдумать стратегию, которая позволит мне попасть на «Ярмарку штата». За четыре прожитых нами здесь года мы ни на одной из них не побывали. Мать не видела смысла посещать их – скачки, которые там проводились, любопытства в ней не пробуждали, тамошние запахи ей не нравились, – а Бернер ярмарки и вовсе не интересовали.
Отец с мамой разговаривали в ванной комнате долго. Снаружи стало темнеть, сестра вышла из своей комнаты, зажгла в гостиной свет, задернула шторы и выключила потолочный вентилятор, отчего в доме стало совсем тихо.
Наконец дверь ванной комнаты отворилась и отец сказал: «Ладно, поволнуюсь об этом после. Не сейчас». А мама ответила: «Конечно. По-моему, тебя тут винить не в чем». Он был в черных сапогах «Акме», белой рубашке со сборчатыми карманами и перламутровыми пуговицами и при ремне из змеиной кожи. Проведя большую часть жизни в военной форме, отец любил теперь одеваться покрасивее. А поскольку он учился продавать ранчо, то и внешне старался походить на ранчера, пусть и не знал ничего о его работе. Отец спросил у меня, чем я занимался днем. Я ответил, что старался побольше узнать о пчелах и что хочу ради этого побывать на «Ярмарке штата», разговор о которой у нас с ним уже состоялся. Там будет павильон молодежной фермерской организации, и ребята моего возраста проведут в нем демонстрацию приемов ухода за пчелами и сбора