Пять ранее неизвестных картин Ван Гога, появившиеся за две недели, – это, как ни крути, нечто выходящее за рамки обыденного. Поэтому критику, которую обрушил генеральный инспектор Отдела искусств на головы своих подчиненных, следовало признать вполне обоснованной. Однако со временем все как будто улеглось. Факт внезапного появления пяти картин Ван Гога сам по себе, несомненно, настораживал, однако никакого злого умысла за ним, похоже, не крылось. Новые работы великого голландца заняли свои места в Каталоге всемирного наследия, а сотрудники Департамента, забыв о Винсенте, занялись более неотложными делами. Впрочем, как оказывается, забыли о нем все, за исключением генерального инспектора.
Меланхолично ковыряя носком ботинка ковер на полу кабинета, Малявин пытался припомнить, чем он мог в последнее время прогневать судьбу? Почему еще две новые картины Ван Гога всплыли на всеобщее обозрение именно на том аукционе, на котором пришлось присутствовать ему с напарником? Разве мало на свете других мест, где торгуют картинами?
Как бы там ни было, выбранная Малявиным тактика отмалчивания оказалась более чем успешной. Генеральный инспектор только время от времени бросал на него косой взгляд, вроде как просто для того, чтобы не забыть о его существовании, но все внимание шефа было обращено на Фроста.
А Фроста словно вдруг прорвало. Вместо того чтобы повинно склонить голову, он вознамерился защитить свои честь и достоинство, прочитав Барцису вводный курс теоретической темпористики.
– Видите ли, господин генеральный инспектор, – уверенно начал Фрост. – Все дело в том, что время представляет собой не прямую линию, а спираль с длиной витков, варьирующейся в своей протяженности от ста до ста пятидесяти лет. Соответственно, и путешествие во времени представляет собой не путь по прямой, а, образно выражаясь, прыжок с одного витка временной спирали на другой. Используя темпоральный модулятор, мы можем попасть не в любой, какой пожелаем, день прошлого, а лишь в один из