Мы проехали мимо. Я оглянулся. Медведь стоял на тропинке, глядя нам вслед и махая лапой.
Под дождём
Выехав из леса, мы оказались на опушке, которую резко очерчивала река.
Ещё когда мы преодолевали последние метры зарослей, и сквозь ветки блеснула водная гладь, у меня ёкнуло сердце.
«Начинается! – подумал я. – Бросил дракон ленточку – появилась река».
Но то оказалась обычная река, естественная, и на непреодолимую преграду она не тянула. Либо ленточка у дракона была очень узкой.
Мы перешли речку вброд, и лишь в одном месте копыта лошадей на мгновение оторвались от дна и они немного проплыли.
Выбравшись на берег, мы продолжили движение по путеводному следу из капель драконовой крови.
Кони шли скоро, равномерно встряхивая гривами. Тут бы и поговорить, но говорить не хотелось: каждый вдыхал полной грудью чистый воздух, напоенный ароматом полевых трав, что после глуши колдовского леса принималось особенно приятно.
Наверное, это был единственный момент в путешествии, когда я отдохнул. Нет, мы продолжали выискивать следы, остерегались врагов – непонятно, правда, каких: кроме дракона других пока не было. Но так ласково светило солнце, такая тишина разливалась вокруг, что я отдыхал всей душой.
Тишина прерывалась лишь стрекотанием кузнечиков: один из них, вспугнутый конём Юниса, приземлился на гриву моего. Идиллия стояла полнейшая, что было особенно необходимо после напряжённой беседы с колдуньей Акив. Всё мы взяли из того, что пригодится в будущем? Или что-то упустили?
Я перебрал по памяти все предметы: три верблюжонка, три лягушонка, лестница-чудесница, туннель сквозь пламя, бензопила, отбойный молоток… и алмазный свисток. Всего семь. Больше она, наверное, и не дала бы: магическое число. Я усмехнулся: свисток можно не брать в счёт – нам от него никакой пользы.
«Мало взяли, надо было ещё что-нибудь захватить, – подумал я, глядя на клубящиеся на горизонте чёрные тучи. – Так вот почему кузнечики стрекотали!»
– Дождь будет, – произнёс сэр Жеральд, указывая на тучу.
– Настоящий или колдовской? – поинтересовался Юнис.
– Настоящий, вон кузнечики как стрекочут, – успокоил его сэр Жеральд.
– А кузнечикам разве не всё равно, перед каким дождём стрекотать, настоящим или колдовским? – сказал я. – Они же реагируют на изменение погодных условий… – и в меня незамедлительно закралось сомнение. Вот что значит быть городским жителем и плохо знать народные приметы. Последнее я отнес как к себе, так и к Вике.
Сейчас мне стало казаться, что кузнечики, наоборот, замолкают перед бурей и грозой: что-то у них намокает от повышения влажности воздуха и перестаёт стрекотать. Но быть уверенным я не мог. Сэр Жеральд утверждает, что это так, но сэр Жеральд – такое же порождение Викиной фантазии, как и Юнис… да и я сам, в общем-то.
И я ещё раз подумал, что знание – сила. Знай я приметы погоды – мог бы поймать Вику на первом же несоответствии! Правда, не знаю, что бы это дало. Не лучше ли