– Прошу прощения, госпожа Гаерская. Поизошла ошибка. К сожалению, я не тот, за кого вы меня принимаете. Я не ампутатор и не возьмусь удалять ваши так называемые тяготы. Не имею ни малейшего представления, как это делать.
Он взял со стола забытую кем-то пачку сигарет, повертел её в руках.
– Теперь попрошу меня оставить.
Лицо женщины потемнело.
– Что ж… – сухо сказала она. – Вы пожалеете.
Гаерская плотно сжала губы и, не говоря ни слова, вышла.
Когда дверь за ней закрылась, Вадим вскочил со стула и быстро заходил по маленькому кабинету.
– Типичная. Зрительная. Галлюцинация.
Он вспомнил, как вчера ночью реаниматолог Галах дважды подливал ему в кофе коньяк.
– Паленый.
Походив, он упал в кресло и, закинув ноги на кушетку, замер.
Взгляд его некоторое время блуждал по стенам, затем остановился на собственных тапках.
На коричневой коже тонким слоем лежала золотистая пыль.
Глава 2
По роду занятий Иван Пиликин был кем-то вроде мафиози, как сам он выразился однажды. За последнее время он оказался самым тяжелым пациентом. Пиликин попал в дежурство Расина с двумя гигантскими гематомами и разорванной селезенкой.
Шеф, которого подняли в полтретьего ночи, поговорив с людьми Пиликина, не стал заносить данные в криминальный журнал.
– Бытовая, – сказал он, глядя на Расина странным взглядом. – Ты оперируешь, я ассистирую. Мне все равно завтра в Харьков уезжать на трое суток. Я ему тебя порекомендовал.
Убрав селезенку, вскрыв гематомы, Вадим сделал полную ревизию брюшной полости. Там был сплошной синяк, словно беднягу колотили по животу битой. Расин произвел тщательный гемостаз, утыкал тощий живот Пиликина дренажами.
На следующий день после операции, когда Пиликин проснулся в реанимационной палате, он потребовал к себе спасителя.
Вне себя от радости, Иван наобещал Вадиму золотые горы.
– Рано благодарить, – выдержанно сказал Расин. – Теперь важно выполнять все назначения. Вы потеряли много крови, имеется множество кровоизлияний, повреждены ткани…
– Нет, братан! Ты, видно, и сам не разумеешь, как помог мне!.. – расплываясь в улыбке, простонал Пиликин. – Все основное уже сделано!.. Теперь я свободен!
Через час начала повышаться температура, а к вечеру приблизилась к отметке сорок.
Командировка шефа в Харьков послужила причиной того, что Расину пришлось ближайшие три дня ночевать в отделении. Люди Пиликина не позволяли отлучиться ни на минуту.
Вадим непрерывно наводнял больного раствором антибиотиков, дважды в день промывал полости, но в последующую неделю состояние оставалось стабильно тяжелым. Лихорадка сопровождалась бредом.
В бреду Пиликин продолжал благодарить спасителя и прославлял свободу.
Только в следующий понедельник температурная кривая стала снижать амплитуду.
Когда