Мысли мельтешили в столь паническом хаосе, что ни одну из них не удавалось осознать. Ужас помаленьку охватывал его, словно подступающая к горлу ледяная вода. Совсем близко раздался тягучий, протяжный вой, жалобный и словно бы растерянный. Акбар, задрав голову, закрыв глаза выл так, что все внутри переворачивалось, хотелось опрометью бежать куда-то прочь, спасаться неведомо от чего, забиться куда-нибудь как мышь под метлу…
Невероятным усилием воли кое-как взяв себя в руки, он закричал что было сил:
– Да замолчи ты!
Акбар умолк, уставился на него, жалобно, совершенно по-щенячьи повизгивая. Пса била крупная дрожь.
В три шага преодолев разделявшее их расстояние, Сварог опустился на колени над лежащим вниз лицом, неизвестно когда замерзшим насмерть человеком в мундире Бриллиантовых Пикинеров. Именно его только что трогал лапой Акбар, слава богу, переставший выть. Ледяной ветер неприятно посвистывал над усеянной промерзшими трупами равниной.
Собрав все силы, понатужившись, Сварог взял покойника за холодные твердые плечи, с усилием перевернул.
И увидел собственное лицо, искаженное навечно застывшей гримасой, восковое, оскаленное.
Все, что с ним случалось прежде, оказалось все же не настоящим ужасом. Только теперь он ощутил настоящий.
Пошатываясь, всеми силами удерживая себя от того, чтобы сорваться в панику, в безумие, выпрямился во весь рост. Огляделся, унимая молотящее сердце. Акбар визжал и скулил. Ветер посвистывал как-то злорадно.
Растерянно вертя головой, Сварог, наконец, увидел.
Повсюду, куда ни глянь, небо приобрело багряный отлив, кое-где одолевший лазурь… только в той стороне, откуда он прилетел, виднелось обширное пятно безмятежной синевы, круглой формы, с неровными краями… и оно на глазах съеживалось, становилось меньше, поглощаемое багрянцем.
Справа, над заснеженными крышами и кронами, появилось неторопливо ползущее по странному небу овальное пятно тускловатого багряного свечения, казавшееся плотным, твердым, материальным. Лазурное пятнышко уменьшалось, уменьшалось…
Движимый не человеческими чувствами и догадками, а скорее уж инстинктом насмерть перепуганного зверя, он кинулся к браганту, вопя во всю глотку:
– Ко мне! Ко мне!
Его обогнала темная полоса, достигнув кабины браганта, вновь обернулась хелльстадским псом – в страхе прижавшимся к земле, стиснувшим морду лапами. Точно так же перемахнув через борт, Сварог рухнул в кресло, обеими руками ударил по клавишам, кнопкам и блестящим рычажкам. Брагант взвился над царством ледяной смерти, разворачиваясь на девяносто градусов, холодный ветер бил в лицо,