– Зарево, – Папа вернул очки на место. – Знаешь, на что оно похоже? На сердце. Бейся живое сердце не в грудной клетке, а снаружи, имей мы возможность видеть, как оно пульсирует, кровоточит, содрогается… Проклятье! Меня ни к чему не тянуло так сильно, как к этому сердцу.
Он кинул в рот кусочек сахару:
– Хотя… Когда мамаша Н’доли была молоденькой сучкой с острыми титьками, я хотел ее не меньше, чем какое-то сраное сердце! О, я бы рванул к ее заднице, тряся золотым брюхом! Где ты, моя молодость? Рахиль, крошка, закрой уши ладонями. Женщине не пристало выслушивать сальности вонючего козла, вроде меня.
– Ты проболел две недели, – сказала Рахиль. Похотливый монолог карлика не произвел на гематрийку впечатления. – Возвратившись в малое тело, ты свалился с лихорадкой. Кризис миновал быстро, но еще десять дней ты был похож на кусок говна.
Карлик подпрыгнул:
– Рахиль! Ты что, шутишь?!
– Нет, – лицо женщины осталось бесстрастным. – Я никогда не шучу. Про кусок говна говорил профессор Штильнер. Я всего лишь повторила его диагноз. Если быть точным, Штильнер сказал так: «говна кусок». Но мне кажется, это грамматически неверно.
Она налила себе чаю:
– Я по возвращении болела пять дней. У меня никак не прекращались месячные. Я опасалась, что это дисфункциональное маточное кровотечение. Собиралась к гинекологу, но буквально перед визитом в клинику все пришло в норму. Врач сказал, что я здорова.
– Я остался в большом теле, – вздохнул Кешаб.
Он привалился боком к стене, словно путник, измученный до последнего предела. Темная кожа брамайна, похожая на обожженную глину, приобрела оттенок пепла. Чувствовалось, что воспоминания даются великану с трудом.
– Вышел в малое, почувствовал недомогание и сразу выскочил обратно в волну. Думал, так легче будет справиться с заразой. Какой же я был дурак! В волне все обострилось, я еле держался на орбите Шраваны. Мы, брамайны, обучены терпеть. Нет, иначе: мы рождены для терпения. От страданий у нас прибывает сил. Я рассчитывал… Какая разница, на что я рассчитывал? От этих страданий у меня сил не прибавилось.
– Ты нам об этом не рассказывал, – заметил Нейрам.
Кешаб криво улыбнулся:
– Стеснялся. Гордыня, знаешь ли… У ядовитого пурпура – энергетическая природа. Когда я вернулся в малое тело, выздоровление пошло гораздо быстрее. Помнишь, я еще настаивал, чтобы все мы после визитов в Кровь сразу выходили из волны? Говорил: так легче, быстрее, безопаснее? Хорошо, что вы согласились без возражений. Я бы в жизни не признался, что мои доводы – личный опыт. Боялся выглядеть слабаком. Веришь? Я, Кешаб Чайтанья, Злюка Кешаб, опасался, что вы сочтете меня жалким ничтожеством! Позже я уверял себя, что это последствия заражения Кровью. Иначе мне было стыдно глядеть на себя в зеркало.
– А сейчас?
– Сейчас я думаю иначе. Лучше быть живым зайцем, чем дохлым львом. Ты