– Консалия, – хрипло выдохнул Вилбер, обронив ремень, и схватил ее за запястья, не вынимая из себя когти. Так хватка будет крепче. – Ты не узнаешь меня? Очнись!
– Ты… слаб… недостоин, – отрывисто прошипела она. – Я… стану… вожаком.
На мгновение их взгляды встретились – кипящий янтарь его глаз влился в черную бездну дикой ярости. И кажется, где-то там, в глубине ее подавленного сознания, промелькнул просвет понимания содеянного, но он тут же померк, обернувшись новым смыслом, продиктованным пробудившейся первобытной природой… И в тот же миг Консалия крепко вцепилась зубами в шею командира. По рыжей шкуре поползли алые разводы.
Третий гатляур-боец, оказавшийся в невыгодном положении с другой стороны пня, наконец подскочил к Консалии и сгреб ее в охапку, отрывая от Вилбера. Из рваной раны на шее брызнула кровь, но командир не ослаблял хватку.
– Эберн! – прорычал он, брызжа красной слюной. – Ремень! Вяжи!
Эмиссар видел все от начала и до конца. Он не замечал безумную скорость, с которой велась борьба, и даже удивлялся, почему два упавших гатляура до сих пор не встали на ноги. Все движения Консалии и Вилбера казались ему плавными и даже немного неуклюжими. Это было похоже на то чувство, когда внутри него впервые пробудилась истинная суть его народа. Только сейчас он оставался в сознании и мог контролировать себя… правда, не полностью. С каждым ударом сердца по венам Эберна проносились волны тревоги, гонимые инстинктом самосохранения. Все внутри него кричало о том, что не следует приближаться к разъяренной фра-гатляур и раненому командиру. Он был парализован непреодолимым желанием выжить, и давно бы уже сбежал, но…
– Благополучие общины – превыше всего, – издав жалкий стон, Эберн шагнул вперед. – Это мои сородичи… – еще шаг, сопровожденный вспышкой боли в сведенных мышцах. – И я сделаю все… – сердце сжалось, выдавливая жизнь, а конечности онемели, как будто кровь из них ушла в голову, готовую взорваться от перенапряжения. – Чтобы помочь им! Помочь им всем!
Время почти остановилось. Эберн с удивлением обнаружил, что может свободно передвигаться. Изначальные инстинкты и приобретенный разум слились внутри него воедино. Он стал совершенно другим гатляуром, но при этом остался самим собой.
«Не зверь и не создание Света… Наш новый путь. Я нашел его. И покажу остальным».
Эмиссар подхватил лежащий на земле ремень и подскочил к Консалии, бьющейся в крепком захвате своего бывшего подчиненного. В тот же миг Вилбер с диким рыком выдернул ее когти из себя, не обращая внимания на вырванные с мясом клочья рыжей шкуры, и с немалым усилием сложил руки лейтенанта вместе. Прочный точильный