Астенозооспермия. Звучит как астено-невротический синдром. Я знаю это словосочетание, потому что Светка от него лечилась. Я думала, у неё просто апатия, меланхолия, депрессия – не знаю, как точнее назвать, чтобы было понятно, что это только из головы, а ей невролог таблетки прописал. В моём представлении таблетки – это когда прям болезнь. А она такая вялая и снулая постоянно ходила – смотреть было невозможно. Димины сперматозоиды представлялись мне такими же вялыми и снулыми, как лежалый огурец. Я гнала от себя этот противный образ, но ничего не получалось.
Две-три недели в месяц я ещё лелеяла надежду, но как только грудь тяжелела, и начинало жутко хотеться сладкого, я понимала, что это очередная проваленная попытка. Незачет и еще одна пересдача. У меня портилось настроение, и в пмс я становилась особенно свирепой, чего раньше со мной никогда не случалось. Дима чуть не прятался под диван, было жутко его жалко, но демон внутри меня не подчинялся никаким доводам разума. Я понимала, что злюсь несправедливо, что этого никто не мог предвидеть, что я бы на его месте тоже не факт, что сказала бы заранее, но ничего не могла с собой поделать.
Потом все проходило, я успокаивалась, и снова ждала и надеялась, запасаясь тестами на овуляцию. Вглядывалась в эти две полоски и репетировала, как я обрадуюсь, когда наконец увижу эти полоски на другом тесте. Бурундук. Ну надо же…
Я изучила свой организм настолько, что мне кажется, могла бы по своим внутренним ощущениям точно определять день цикла, если бы не знала его заранее. Это была почти первая моя мысль утром, с которой я просыпалась. Кстати, о пробуждении. На женском форуме я прочитала, как мерить базальную температуру, и пробовала ещё и этот метод. Не то, чтобы он был легче или меня волновало то, что это дешевле, просто очень надоело сидеть на работе и выжидать, когда же можно будет наконец пописать. Но лежать с градусником в попе мне не понравилось, и я быстро бросила.
В детстве, если я ушибла коленку на улице, я всегда бежала к папе, чтобы он подул на неё и пожалел меня. Как же мне хотелось сейчас точно так же пожаловаться ему, похныкать, чтобы папа, самый большой и самый сильный, мой всемогущий папа просто подул, и всё бы прошло. А ведь в детстве я верила, что папа может вылечить своим волшебным «дувом» что угодно.
К концу года стало понятно, что лечение не оказывает никакого эффекта. Дима раздобыл через Аню контакт какого-то жутко именитого профессора в Израиле, который специализируется именно на этой проблеме, и мы были немного на подъеме: все-таки Новый год, в начале января поездка в Израиль, Мертвое море и новая надежда. Там вообще очень хорошая медицина, а профессор, который двадцать лет занимается только медленными сперматозоидами, заранее внушал большое уважение. Мы повторяли друг другу этот довод десятки раз, так, что слова обрели буквально чугунный вес,