– А это кто? – удивленно спросил он и поднял руку с шелковиной, вовсе не собираясь передавать ее в руки такого человека.
– Комиссара мне прислали, Фёдором кличут.
– У меня приказ передать либо тебе, либо Емельянову. Этого товарища я знаю как Чижикова, человека нечистого на руку. Поэтому передам письмо Иван Ильичу, раз ты сам, Иван Василич, читать не хочешь.
– Ты что себе позволяешь, сынок офицерский? – взвился Мухин.
– А ты где был, Чижиков, когда мы Советскую власть в городе устанавливали? – ухмыляясь, спросил его Илья. – Почему 302-ю дружину не поднял, когда городскую думу разгоняли? А задергался уже в декабре. Да потому, что ты сам в думе сидел!
– Так, Илья, заканчивай! Пошли, не люблю я эту химию! – морщась, сказал Борода и направился в другую комнату.
– А ты куда? – спросил он Мухина-Чижикова и слегка толкнул его рукой, не позволяя войти в дверь. – Здесь посиди, Виноград поважней тебя будет. Сказал нельзя, значит, нельзя.
– Он – эсер!
– Он – большевик, еще в прошлом январе перешел к ним, – сказал Илья и затворил перед комиссаром дверь.
– Чё ты с ним сцепился? Мужичок он мелкий, да вонючий. Теперь не отцепится, – сказал Борода, доставая бутылку, с помощью которой можно было «проявить» написанное. Поморщился, разложил шелковку и начал водить по ней смоченной тряпкой. На ткани появились темные мелкие буквы, которыми были покрыты обе стороны материи.
Иван Васильевич вчитался в написанное, хмыкал несколько раз, довольно кивал головой, затем в дверь постучали, но он громко крикнул:
– Кто там еще! Не входить! Занят! Глянь, кто там, и гони в шею! – сказал он Илье.
Но за дверью стояла его супружница, Фрося, которая оттолкнула Илью и все-таки вошла.
– Этот, Фёдор, бузу вздумал поднимать, в третью роту побежал.
– Пусть бежит! Хрен ему, а не восстание. Удумали тоже! В городе целая бригада, да одних еропланов шесть штук. Восстание! Садись, гимназист, пиши! – и положил перед ним шелковку с приказом комДальфронта.
– А что за восстание? – спросил Илья, усаживаясь за стол, чтобы переписать сообщение.
– Да тут носятся с идеей поднять села на борьбу с захватчиками, не казаков, а переселенцев. Дескать, Совет так решил. Пиши-пиши, а то ужин стынет. Слышь, Илья, а ты дальше куда?
– Приказано помочь ивановским.
– Там помогать-то уже некому, разбежались они по другим отрядам. Начштаба ко мне пойдешь? Батька-то у тебя штабным был, да и ты все время возле штаба крутился. А? Чё скажешь? Нету грамотного ни одного, кто б карту читать мог, да марши готовить.
– Да мне надо бы с дядькой поговорить, я в Талали собрался.
– Да он же тебя не отпустит, а ты внимательно приказ прочти! У него боев не будет! А мы – на отшибе, нам и действовать приказано. Пиши-пиши!
Приказ, действительно, запрещал боевые действия вблизи города. Требовалось растянуть силы противника,