Нужный Ирине Юрьевне разговор начался, когда дошли до чая.
– Интересно бы, Никит, узнать побольше о твоих… идеях политических, которых ты придерживаешься, – во время первого бокала чая объявила она.
– А-а… Ну да. Идеи мировой анархии, единства людей на Земле без государственной власти и власти капитала, безо всякого насилия и принуждения. Идеи не совсем мои, ну, в том смысле, что они мне по душе пришлись – да, мои. А так они ещё в позапрошлом столетии активно провозглашались. Я их воспринимал непосредственно от товарища своего, одноклассника, Кости Савина.
– Ну ладно, Никит, мы пока ещё к чаю только приступили, потом продолжим.
После первой чашки Ирина Юрьевна продолжила узнавать:
– Значит, Никит, государств не должно быть?
– В конечном итоге – да. Ещё Толстой говорил, что государство – это идол, а патриотизм – суетное чувство, ничего от него хорошего, одна только рознь между народами земли.
– И что же, Толстой для тебя высший авторитет? Великий, конечно, писатель, но некоторые мысли у него я нахожу спорными.
– Я тоже не скажу, что у него всё бесспорно, но это вот мне в душу запало.
– Извини, что это? Про патриотизм?
– Да, он мешает подлинному единению людей, разделяет их границами государств, наций и рознь между ними сеет. В конечном итоге – войны.
– …Та-а-к… – Ирина Юрьевна призадумалась. – Но изначально патриотизм – это любовь к родине. Может, и семью свою тогда не надо любить, это тоже ведёт к вражде с другими семьями? Или природу родной страны любить не надо?
– Почему, природа – вещь неплохая. Для здоровья полезна, нервов. Но я предпочитаю всё-таки прогресс.
– Как это? Машины тебе нравятся больше природы?
– Нет, дело не в одних машинах и устройствах, прогресс бывает и в человеческих отношениях.
– А это как понять?
– Ну, более они открытыми делаются, свободными.
– Ой, Никит, ты к какой-то вседозволенности клонишь?
– Да нет, Ирина Юрьевна, – ощутил парень наступление. – Просто между людьми много всяких условностей, недомолвок, неискренности. Денежный интерес сейчас над всем преобладает и прочее. Я сам ещё не очень разобрался, но пока вот это могу сказать.
– Хорошо, к этому мы ещё вернёмся.
Тут Маша, на которую Никита специально взглядывал пореже, издала, наконец, своё нежное мычание.
– Что такое? Скучно Маше это слушать?
– Да нет, ей, наоборот, интересно, но только сложно.
– А я и сам ещё не так всё понимаю, – усмехнулся Никита. – Я говорю всё поверхностно.
– И давай вернёмся, Никит, к вопросу, нужно ли свою семью любить, или, как и родину, не нужно? Ведь патриотизм – это любовь к родине, любовь – главное слово. А ты про какую-то рознь, войны.
– Главное, мне не нравится государственная власть: всякие выступления под флагами, наращивание вооружений – вот этого всего мне