– Грязнуля, упрямая девчонка! Ты что, не могла утром под ногтями почистить?
Бёрнз не ответила ей, и это меня удивило.
«Неужели она не могла сказать, – подумала я, – что сегодня и умыться-то было нечем, что вода замерзла?»
Потом мое внимание было отвлечено от урока истории просьбой мисс Смит, которая подозвала меня и попросила подержать ей моток ниток. В течение перемотки она со мной время от времени разговаривала, спрашивала, ходила ли я раньше в школу, умею ли метить, вышивать, вязать и так далее. Пока мы не закончили перемотку ниток, я не имела возможности следить за действиями мисс Скэтчерд, а когда я вернулась на место, мисс Скэтчерд отдала какое-то приказание. Какое, я не расслышала, только Бёрнз немедленно встала, вышла из класса и направилась в комнатушку, где хранились книги, а через полминуты вернулась, неся в руке пучок связанных с одного конца розг. С почтительным книксеном она передала эти жуткие орудия в руки мисс Скэтчерд. Потом она с предельным спокойствием сняла передник, хотя никто ей ничего не говорил, и учительница тут же нанесла ей пучком розг с дюжину хлестких ударов в район шеи. Бёрнз не уронила ни слезинки. На время этой процедуры я оторвалась от своего занятия, потому что пальцы дрожали от наполнявшего меня бессильного гнева, а у Бёрнз лицо ничуть не изменило своего привычного выражения грустной задумчивости.
– Вот упрямая девица! – шумела мисс Скэтчерд. – Ну как еще бороться с твоей неряшливостью? Уноси розги.
Бёрнз послушно выполнила указание. Когда она выходила из комнатушки, я с близкого расстояния увидела, что она успела сунуть в карман носовой платок, а на ее впалой щеке был след от слезы.
Вечерний час для игр я считала самой приятной частью распорядка дня в Ловуде. В пять часов мы получали кусок хлеба с кофе, и это хоть и не утоляло голод, но прибавляло сил. Долгое напряжение учебного дня спадало. В классе становилось потеплее, чем утром – камины топились чуть ярче, таким образом, немного экономили на свечах, которые пока еще не зажигали. Играл красный свет каминов, раздавался шум голосов и громкий смех, разрешенные в это время, и мы испытывали желанное чувство свободы.
Вечером того же дня, когда мисс Скэтчерд наказала розгами воспитанницу Бёрнз, я бродила по классному помещению среди столов и людей, как обычно одна, но одиночества не испытывала. Проходя мимо окон, я время от времени приоткрывала