И она рассказала ему, одновременно жуя тосты с джемом и запивая чаем. Филчетт все еще не возвращался, что, возможно, было к лучшему. Но Чарлз продолжал хмуриться.
– Значит, тебе не представилось возможности начистоту потолковать с Гренвиллом?
– Я все время донимала его, требуя объяснить, какие у него дела с шайками контрабандистов: мне было известно, что он с пятнадцати лет с ними якшается. Но он постоянно отговаривался тем, что ему просто хочется позабавиться, – ответила она и, немного помолчав, добавила: – До прошлого ноября я и не подозревала, что тут что-то не так.
– Скажи-ка: твоя экономка действительно знала об этом тайнике?
– Да. Насколько я понимаю, Фиггс всегда было это известно, но папа, а позже Гренвилл требовали, чтобы все оставили как есть и что там лежат важные вещи, которые совсем не нужно видеть горничным. Поэтому Фиггс и молчала, но когда пришлось готовить хозяйские покои к первому визиту Эмберли, – он приехал в начале декабря, – Фиггс посчитала необходимым там прибраться и смахнуть пыль, поэтому и спросила у меня позволения.
– Ты взяла кого-то с собой, когда пошла туда?
– Нет. Фиггс объяснила, как он открывается: все достаточно легко, если знаешь, что повернуть.
– И ты нашла много коробочек для пилюль?
Пенни вздохнула.
– «Много» – это не то слово. Поверь мне: папа был коллекционером, но я никогда не думала, что там такие сокровища. Они… великолепны. Роскошны. Некоторые усыпаны драгоценными камнями, на других – прекрасные миниатюры, гризайль[4] и тому подобное. И раньше я никогда их не видела. Все аккуратно разложены в тайнике по полочкам.
Она отставила чашку и взглянула на него.
– И где же он их добыл?
– Выменял или просто купил, – пожал плечами Чарлз.
– Понимаешь, это я вела все счета хозяйства в то время, когда графом был Гренвилл, и заодно проверила счетные книги за прошлые годы. Да, папа время от времени покупал коробочки для пилюль, но не слишком часто и нерегулярно. И все его приобретения выставлены в библиотеке, в стеклянных витринах. Он ни от кого их не скрывал. Но почему прятать эти остальные… и в таком количестве… и куда более ценные и красивые? Я ничего о них не знала, и, клянусь, никто, кроме Гренвилла, их не видел.
– Тайная коллекция коробочек для пилюль.
– Именно! – возмущенно воскликнула Пенни. – Поэтому я и пришла к единственно возможному выводу: все эти коробочки для пилюль – плата за что-то такое, о чем знал Гренвилл. Но что? Сначала я никак не могла додуматься, какой товар, если так выразиться, «продавали» папа или Гренвилл.
– Видишь ли, дело в том, что ни тот, ни другой не имели доступа к важной информации того рода, за которую заплатили бы французы. Следовательно…
– Погоди! – перебила она, поднимая руку. – Я же сказала, это еще не все. Увидев коробочки для пилюль, я закрыла тайник и велела Фиггс не ходить туда. Появились Эмберли и Николас; визит прошел гладко. Но перед самым их отъездом я услышала от конюхов, что Николас расспрашивал