Пока все было бесполезно. Амели стонала, кричала, билась на кровати, тужилась изо всех сил, однако ей не удавалось вытолкнуть упрямое существо наружу. Доктор Дювоссель, сам весь красный от натуги, вышел в коридор, где ждал Жан-Мишель. Пастор протянул врачу стакан сидра, и тот жадно выпил.
– Делаем все, что можем, – ответил врач на незаданный вопрос пастора. – Ваша жена держится, хотя ее силы на исходе. Она храбрая и стойкая женщина, но всему есть предел.
Служитель бога, который еще три года назад мечтал поступить в университет на факультет естественных наук, при этих словах опустил голову.
– Сражение не проиграно, господин пастор, – устало возразил врач. – Но дальше ждать невозможно. Будем накладывать жгут, а потом, если понадобится, щипцы. Помогайте нам своими молитвами и будьте неподалеку.
В самый сумеречный час, «между собакой и волком», как называют это время французы, в половине четвертого утра восьмого января 1833 года Амели родила крошечного мальчика. Он был совершенно синий, и когда он первый раз закричал, этот слабый писк услышали только доктор, акушерка и Жюстина. Амели была без сознания. На то, что она еще жива, указывал только сумасшедший стук сердца, готового протолкнуться сквозь ребра и выскочить из груди. Жана-Мишеля в этот момент не было под дверью: наверху заплакала Мюриэль, и пастор в два прыжка перенесся в комнату дочери.
Мюриэль еще не проснулась, просто поняла шестым чувством, что доброй няни Жюстины в соседней комнате нет. Жан-Мишель подоткнул ей одеяло, погладил по спинке, тихо-тихо запел колыбельную: ему казалось диким петь в эту минуту, когда Амели и «плод ее чрева» мучаются, может быть, умирают, может быть, уже умерли… Девочка поворочалась в кроватке и уснула. И тут в ночи раздался крик еще одного младенца. Согретый, укутанный новорожденный закричал уже в полную силу своих легких. Жан-Мишель вскочил на ноги. Кажется, теперь ему понадобился всего один прыжок, чтобы очутиться внизу.
– Слава тебе, Господи! Ребенок! Доктор, он жив? Амели жива? Они выживут? – ворвался в комнату пастор Декарт.
– Разумеется, ваш сын жив и не собирается умирать, – широко улыбнулся доктор Дювоссель. – Дайте-ка нам всем воды или сидра, а еще лучше, сварите кофе.
– Я сейчас сделаю! – заторопилась сияющая Жюстина.
– Ребенок… Где ребенок? – прохрипела Амели, медленно возвращаясь в сознание.
– Мадам Декарт, у вас чудесный сын. Все плохое уже закончилось, – голос акушерки, как и Фритци Шендельс, был способен разогнать любые тревоги.
– Дайте