Встреча двух сторон привела к полному обоюдному удовлетворению, и решение было немедленно принято. Обе дамы были заранее настроены на положительный результат, а потому единственным, на что они обращали внимание друг в друге, были приятные манеры. Что же до мужчин, то на стороне адмирала были столь сердечный дружелюбный юмор, такая открытость, доверчивость и щедрость, что они не могли не подкупить сэра Уолтера, который, к тому же чувствовал себя польщенным словами Шепперда о том, что адмирал считал хозяина Киллинч-Холла образцом прекрасного воспитания, и поэтому был бесконечно вежлив и предупредителен.
Дом, сад, парк и мебель были одобрены, Крофты были одобрены не меньше, условия, время, все и всё было превосходно, и служащие господина Шепперда немедленно принялись за работу, причем в силу полного согласия договаривающихся сторон, ни малейших трудностей в оформлении договора не предвиделось.
Сэр Уолтер без колебаний объявил адмирала самым привлекательным внешне моряком, какого он когда-либо видел, и даже снизошел до того, чтобы сказать, что если бы его личный парикмахер занялся прической адмирала, то с ним не стыдно было бы появляться повсюду в обществе. Что же касается адмирала, то он с присущим ему добродушием заметил жене, когда они ехали обратно через парк:
– Полагаю, дорогая, что мы скоро заключим сделку, несмотря на то, что нам говорили в Таунтоне. Разумеется, чудес от баронета ждать не приходится, но он, похоже, безвреден.
Таковы были комплименты сторон друг другу, которые, видимо, можно счесть примерно равноценными.
Предполагалось, что Крофты должны въехать в Киллинч-Холл в день святого Майкла, и, поскольку сэр Уолтер предполагал переехать в Бат месяцем раньше, то следовало немедленно заняться необходимой подготовкой. Леди Рассел не сомневалась, что у Энн не будет возможности сколько-нибудь повлиять на выбор дома, да и перспектива столь скорого отъезда любимицы ее отнюдь не радовала. Она хотела бы, чтобы Энн могла задержаться дольше остальных, чтобы после рождества поехать в Бат вместе с ней. Однако, поскольку ей самой необходимо было уехать из Киллинча на несколько недель, то пригласить Энн погостить это время у нее она не могла. Сама же Энн, хоть и боялась сентябрьской жары в ослепительно белом Бате и жалела, что не придется провести в деревне полные грустного очарования осенние месяцы, все же не хотела оставаться. Уехать вместе со всеми будет правильнее, мудрее, а значит, и менее болезненно.
Вскоре, однако, ей пришлось пересмотреть свои планы. Мэри, которой довольно часто слегка нездоровилось, относилась очень серьезно к своему самочувствию и имела привычку требовать к себе Энн, как только с ней что-то не ладилось. Так вот теперь, испытывая недомогание, она предчувствовала, что болезни не оставят ее в покое всю осень, а потому умоляла – или, вернее сказать,