Два генерала, два архангела, два сына Создателя.
Улыбчивый гигант Омегон в светло-бирюзовом доспехе с изображением вставшего на дыбы волка на грудной пластине и изящный, и грациозный Лютер, в доспехе глубокого синего цвета, словно океан во время шторма, с немногочисленными серебряными узорами. На груди Лютера был выгравирован снежно-белый крест.
– Вот, послушай моё новое творение! – донеслись до меня слова Омегона обращенные к Лютеру, когда два гиганта приблизились, достаточно близко, идя сквозь строй трутов.
Боевой горн, возвещавший о славе
Лежит на земле сокрушённой врагами
И войско моё, мои сыновья
Уже не придут, не восславят меня
Один я остался на поле войны
И…..
Омегона небрежным взмахом руки прервал Лютер, не дав ему закончить:
– Избавь меня, наконец, от этого кошмара, брат. Твои стихи так же ужасны, как и твои боевые умения, – с каменным лицом изрек Лютер, когда они подошли ко мне.
Ошеломленный, я стоял и не знал что сказать, моментально утратив дар речи.
– Вот видишь, ты даже храбрых трутов вводишь в смятения своей бездарной поэзией, – сказал голубоглазый Лютер, смотря на меня сверху вниз.
– О, простите меня, сыны Великого Создателя, прославленные генералы легионов, – наконец сбросив с себя оцепенения, смог выговорить я. – Я, Маркус Грэмли Бол, приветствую вас на Афилоре. Мне поручено проводить вас к Базилиусу Касту. Он вас ожидает.
– И мы приветствуем тебя, штабс-полковник Маркус, – с тёплой улыбкой произнес Омегон. – Я генерал Омегон, а этот сноб, рядом со мной, совершенно не разбирающийся в поэзии – генерал Лютер.
Вблизи, я наконец-то смог детально рассмотреть этих, без преувеличения, великих воинов, причем как в прямом, так и в переносном смысле. Омегону я доставал лишь до пояса, да и перед Лютером, который был значительно ниже своего собрата, я выглядел ребёнком.
При ближайшем рассмотрении их различия становились еще более яркими. Светлые волосы по простецки захваченные в небольшой хвост у одного, соседствовали с длинными, черными волосами, мягко спадавшими на плечи у другого. Взъерошенная, небольшая светлая борода Омегона, противопоставлялась аккуратно подстриженной угольно-чёрной бородке Лютера. Омегон казался скалой, утесом, нависающим над бескрайним морем уже тысячи лет. Лютер же казался айсбергом, величаво плывущим по этому морю. И если широкоплечий Омегон излучал грубую силу, Лютер был застывшим движением, пружиной, готовой вот-вот распрямиться в убийственном выпаде. Они представляли собой смертельную комбинацию для врагов.
– А как тебе