Энергетический силуэт продолжал мягко колыхаться на том же месте поверх двух женщин, и Сергей в этот миг, наконец, осознал реальную причину подобного своего состояния.
– Всё правда, Серёжа: женщины нет на свете. Только это семнадцатилетняя девочка, на самом деле. Погибла она восемь месяцев назад.
У него расширились зрачки, и маячивший призрак словно соприкоснулся с его душой, и он увидел вдруг всё глазами этой семнадцатилетней девочки: увидел её бабушку, тётю, сестру, подруг – и так страстно захотелось вернуться к ним, звонко смеяться, петь – она так любила петь, господи! – и снова ощущать себя сопричастной этой божественной искре, Жизни, радоваться каждому её дню, каждому своему перерождению… Перерождению… Но для неё ведь не будет перерождения. Долго не будет! У самоубийц незавидная участь, и эта душа ещё лет триста останется замкнутой в холодной, замершей для неё пространственной плоскости, куда она обрекла себя собственным решением. И каждый день будет наблюдать за перерождением других, за их свободным полётом среди божественного мягкого, обволакивающего света, осознавая его недоступность для собственного эго, для своей бессмертной души.
Так устроено мироздание.
Сергей видел всю эту перспективу будто её глазами и не мог сдержать собственных – её! – эмоций, и непроизвольные слёзы тоски и обреченности текли по щекам, а бабушка Лена смотрела на прозрачные капли, катившиеся из глаз вепса, и в каждой, должно быть, угадывала отражение ушедшей навсегда внучки; ушедшей без причины, без веры, без молитвы.
Женщина нашла в себе силы сказать:
– Я вижу, что вы очень добрый человек, Сергей, очень хороший…
– Я так сожалею… Мне очень жаль вашу девочку.
Для него это было очень мощным потрясением. Не приведи господь кому-то пережить смерть своей младшей кровинушки – это самое страшное прижизненное испытание для души, но такие смерти, к сожалению, в этом мире происходят ежедневно и даже ежеминутно, и пережитое им в тот день на съемочной площадке оставило внутри глубочайший шрам.
Необходимо было учиться ограждать себя от такой близкой сопричастности с посторонним горем. Такой подход представлялся единственным способом сохранить ему относительную ясность рассудка на собственную ближайшую перспективу.
2
Время замерло. Вот я вроде бы летела вслед за собой на машине скорой помощи, но на мосту меня не стало. Не стало совсем – в том моём молодом и красивом теле, к которому я привыкла за семнадцать земных лет. Вода – мощный источник информационного обмена, и когда моя душа соприкоснулась с её поверхностью, я, привыкшая при жизни ощущать потоки оживляющей влаги на своих плечах, груди, в длинной густой копне волос, которой так завидовали многие подруги, теперь почувствовала её отчуждение и неприятие, жгучий холод и одиночество.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО