Закончив свою речь, Биа подошла к колыбели и взяла на руки спящую Алетту. Она прижала девочку к груди и вдохнула её аромат, словно это был прекрасный цветок и она надеялась запомнить его запах навсегда. Поцеловав дочь, она передала её Манео, тот бережно принял малышку, но остался таким же холодным и сдержанным, как всегда. Затем королева подняла на руки Одри. Та издала неуверенный звук, как будто хотела сказать что-то важное, но пока не понимала, как, и смущённо прижала кулачок к своей розовой щёчке. Мама прошептала ей на ушко что-то, чего никто больше не услышал, и протянула её Нянюшке. Та ласково взяла девочку на руки, подоткнула одеяло и поцеловала её маленькую ручку. В наполненных слезами глазах этой полноватой краснощёкой женщины читалась непередаваемая нежность.
Королева, сумевшая сохранить спокойствие и самообладание на протяжении всего пережитого ею тягостного момента, теперь, отдав своих детей, чувствовала невыносимую боль. Ей казалось, что, даже отделив от своего тела все конечности разом, она бы не испытала таких мучений. Но она должна была пойти на это. Ради своих детей. Ради своего королевства. И ради своего спокойствия. Чувствуя, что её душат слёзы, Биа резко отвернулась от крёстных с детьми и удалилась в гардеробную, где, рыдая и всхлипывая, продолжила укладывать вещи в сундук.
Сердце короля мучительно сжалось, когда он на прощание нежно поцеловал каждую из девочек в лоб. А в голове его острой болью пульсировала одна-единственная мысль: «Лишь бы не в последний раз».
– Следуйте за мной, – тихо сказала Нянюшка колдуну, выходя из королевских покоев. Они спустились вниз по гладким каменным ступеням южной башни и поспешили через внутренний двор замка к тяжёлой дубовой двери. За ней располагался тёмный коридор, ведущий к узкой винтовой лестнице. Спутники, бережно прижав к себе детей, направились вниз и вскоре очутились на кухне. Там стоял невообразимый шум: гремели начищенные медные котлы, в печи потрескивал огонь, весело позвякивая крышками, булькали кастрюли, слуги болтали и громко смеялись. Краснолицый повар пел песню, состоящую, казалось, из одних только ругательств, и несколько человек фальшиво подпевали ему на припеве. От витающих вокруг аппетитных запахов у Манео громко заурчало в животе. К счастью, на кухне было так шумно и многолюдно, что, даже если бы кто-то додумался проехать здесь в повозке, запряжённой пони, никто, скорее всего, не обратил бы на это ни малейшего внимания. Так что колдун и сопровождающая его женщина остались незамеченными, не говоря уже о том факте, что эти двое несли на руках завёрнутых в одеяла маленьких принцесс. Но если бы кто из кухонной прислуги всё же ненароком остановил на Манео и Нянюшке свой взгляд,