К тому времени они приближались к Уэймуту. Раффлтон уже различал афиши на фасаде кинотеатра, обращенном к набережной: «Уилкинс и русалка. Комедия». И рядом – изображение некой дамы, расчесывающей волосы, и крепыша Уилкинса в полосатом купальном костюме.
Вспоминая безумный порыв, нахлынувший на него с первым лучом зари и заставивший стряхнуть с крыльев съежившийся мир, ринуться вверх, к звездам, чтобы уже никогда не возвращаться, как он жалел о том, что удержался!
А потом вдруг в голову пришла мысль о кузене Кристофере.
Милый старый кузен Кристофер, холостяк в свои пятьдесят восемь лет. Как он раньше до этого не додумался? Перед взором коммандера Раффлтона откуда ни возьмись возник кузен Кристофер в образе пухлого румяного ангела в панаме и крапчатом твиде, протягивающего спасательный круг. Кузен Кристофер примет Мальвину, как клуша – осиротевшего утенка. Фею, найденную спящей в тени древних менгиров Бретани! Бояться он будет лишь одного: как бы фею не отняли у него прежде, чем он успеет написать о ней научный труд. Скорее всего кузен уже перебрался из Оксфорда к себе в коттедж. На миг название деревни вылетело у коммандера Раффлтона из головы. Ничего, вернется. Это где-то к северо-западу от Ньюбери. Пересекаешь равнину Солсбери и держишь курс прямо на башню Магдалины. Гряда Даунса подступает к самым воротам сада. Там найдется и ровная полоса дерна длиной почти полмили. И коммандер Раффлтон решил, что провидение создало кузена Кристофера и старательно оберегало его как раз для этой задачи.
А он, Раффлтон, уже не тот, что прошлой ночью, не завороженный луной юнец, с которым фантазия и воображение могли вытворять что им вздумается. Свежий, чистый утренний воздух оттеснил эту сторону его натуры в дальний угол. Он коммандер Раффлтон, энергичный и сообразительный молодой инженер, которого не проведешь. Вот об этом и надо помнить. Совершив посадку на безлюдном пляже, он вновь потревожил Мальвину, извлекая из-под ее ног жестянки с топливом. Он думал, что при ярком дневном свете его пассажирка окажется миловидной девушкой, похожей на ребенка, чуть растрепанной и, пожалуй, слегка напуганной, что неудивительно после трех часов полета со скоростью пятьдесят миль в час. Но чувства, которые Раффлтон впервые испытал, когда разбудил ее поцелуем, вернулись так внезапно, что он замер в нескольких шагах от девушки, уставившись на нее во все глаза. Правда, ночь уже миновала, а вместе с ней прошла и тишина. Мальвина повернулась лицом к солнцу, облаченная в плащ от Барберри, великоватый ей размеров на десять. За ее спиной виднелся ряд купальных кабинок на колесах, а дальше, за ними, – еще один газгольдер. На расстоянии полумили от них с грохотом маневрировал товарный состав.
Но очарование осталось при ней – нечто неописуемое, но почти осязаемое, то, что придавало ей вид существа не от мира сего.
Раффлтон взял ее за протянутую руку, она