Такое огромное и сильное… А посреди него плывёт маленькое судёнышко. Плывёт, сопротивляясь натиску стихии в неравном бою, плывёт по своему пути, движимое тягой к жизни, движимое мечтой. Но случается, что и эта стихия бывает милосердной к нему, и тогда скользят тёплые лучи по лазурному небу, проливаются на мачты, на палубу, на паруса… И море становится тихим, и дует лишь попутный ветер…
Но сейчас море было серым, хотя и отражало светлые небеса, с каждой секундой смывавшие с себя краски. Сейчас оно шумело, разговаривая со своей новой попутчицей – с той, для кого этот шум был мил и нежен.
– Бакштаг мне в спину! Хорошо идём! – юноша глубоко вдохнул солёный и влажный воздух, который, видимо, тоже очень любил.
– Эй, Зоррип, – он дружески окликнул проходящего рядом приятеля, – нам придётся остановиться в ближайшем городке и высадить эту милочку на берег, – он кивнул в её сторону, а обернувшись, мягко улыбнулся, на несколько мгновений задержав взгляд на девушке.
– Боюсь, у нас не получится, – холодным и даже злорадным тоном отозвался чёрствый молодой человек, с более чем сдержанными манерами и движениями. Поэтому промелькнувшая в тех словах нотка служила весомым доказательством крайне сильных эмоций.
Алекс никогда не мог разобрать, что бурлит в душе у этого человека, лицо которого, казалось, не способно выражать какие-либо эмоции. Оказывается, нет…
– Что с тобой? – вырвалось у него, удивлённо обернувшегося к собеседнику. – Почему?
– Потому что следующей нашей остановкой будет это, – Зоррип, ухмыляясь, с жаждой наживы и возмездия тыкнул своим сухим и длинным пальцем в отмеченную точку на потёртой и потрёпанной временем карте.
– Я знаю, но это не мешает высадить бедную девушку… – недоумевал Алекс, чувствуя, как воздух становится всё тяжелее и тяжелее.
– Прости, друг, – последнее слово он выговорил с особой издёвкой. – Я, увы, не смогу исполнить твоё последнее желание. Видишь ли, не хочу рисковать… – пожав плечами и злорадно усмехнувшись, он, не оборачиваясь, заговорил с теми, кто уже стоял за его спиной и поддерживал такими же смешками.
Алекс не мог поверить в происходящее. В лицах тех злодеев и попросту бандитов он не узнавал своей прежней команды.
– И чего же ты хочешь? – твёрдо спросил он у своего лучшего друга – по крайней мере, как это было ещё пару мгновений назад – так, будто уже давно был готов к чему-то подобному.
Снова раздался грубый и глупый смех.
– Я хочу… – он приблизился и, нацепив гримасу отвращения, продолжил после паузы. – Я хочу, чтобы ты понял, что значит добывать себе еду, что значит прогрызать