– Алексис, голубчик, проснитесь! – теребил его кто–то за плечо.
Но он упрямо сжимал веки. Зачем беспокоить его теперь, когда он обдумывает не чужую, а свою проблему! Нет, он не проснётся! Нет, нет и нет!
– Голубчик, проснись! – упрямо встряхивала его мягкая рука.
Ленка чутко прислушивалась к его дыханию.
«Ах, Леночка, это вы!» – с трудом открывая глаза, выдохнул Алексис. Молодой жар, исходящий от девушки, согревал его истерзанное ядом тело. Ему хотелось лежать так вечно.
– Только вы не спите, – щекой чувствуя его сонное дыхание, сказала она. – Нельзя вам сейчас.
– Леночка, – снова зашептал он, – выходите за меня замуж! Выйдете?
Лена затаила дыхание. Стало слышно, как бьётся её сердце.
– Почему вы молчите? Брезгуете инвалидом?
– Что вы! Я?! Нищая русская эмигрантка, недоучившаяся медицинская сестра, несостоявшаяся жена. Кто я по сравнению с вами? Пыль на ногах божества…
– Пыль, – задумчиво повторил он. – Да какая же вы, к чёртовой бабушке, пыль? Уж скорее, родник, нежно журчащий среди гигантских корней платанов. Прохладный и свежий.
Лена слушала и таяла.
– Так и хочется прильнуть к нему и пить. Пить до опьянения…– И он устало прикрыл глаза.
– Вам нельзя спать!
– Что же мне делать? – беспомощно протянул он. – Ночь на дворе.
– А вы рассказывайте мне…
– Что?
– Всё, – торопливо зашептала она. – Всю свою жизнь.
– Всю жизнь, а? – пробормотал он и стал вспоминать.
Как это было? К успеху он шёл долго, мучительно. Нескончаемые ссоры с матерью, мечтавшей для сына о карьере генерала, изводили его душу.
– Ты должен быть как твой отец, – упрямо твердила она, и от этого упрямства болезненно сжималось у Алексиса сердце. – Генеральство даёт кучу преимуществ.
Спорить с ней было невозможно. Может, отец и был генералом армии, зато дома генералом была она – Афанасия Кастеллани. Взгляд её пылал, щёки горели, когда она отдавала приказы домашним. Детей она недолюбливала, мужа презирала, дом и хозяйство ненавидела. Вера и скупость были её страстью и отрадой.
Военное училище Алексис бросил тайком. И тайком же поступил на математический факультет. Его мать узнала об этом только через три года, когда он бросил и политехнический, чтобы поступить в Академию художеств. Никакие преграды не страшили Алексиса, никакой путь не казался ему тернистым. Если уж он принимал какое–либо решение, то шёл вперёд. Может медленно, но верно. С Эммой он познакомился в Париже. Этот вернисаж Алексис помнил так, словно это было вчера. Она была студенточкой, отирающейся на всех вернисажах, девчонкой с талантиком