С этими словами она исчезла. А Стасис всё смотрел и смотрел слепыми глазами в свои формулы.
– Что делать? Как быть? – шептал он. – Она будет счастлива там, в своём мире, а я – в своём.
Он вскочил и заметался по мастерской.
– Ну, что ты мечешься? – вдруг раздался голос.
Стасис обернулся. На экране ласково улыбался ему его преподаватель.
– Что мечешься? Действовать надо, а не вздыхать!
– Действовать! Действовать! – закричал Христофорос и, вцепившись в свою жёрдочку, стал раскачиваться из стороны в сторону.
– А вы… откуда?… – обратился юноша к учителю. – Хотя… впрочем… ну, понятно… Понимаете, господин учитель, нас разделяют поля нашей деятельности. Она будет счастлива там…
– … а ты – тут, – сказал Марагос. – Это я уже слышал. Время, пространство, годы! Всё это глупости! Разве можно у человека, которому ты подарил свою любовь, отнять её. Вот так, вдруг?
– Вы думаете, учитель, потеря такого невзрачного типа, как я, сделает её несчастной?
– Я уверен!
– А я думал, вы – строгий!
– Дурашка! – сказал господин Марагос. – Докажи, что ты и в самом деле достоин её любви!
И отключился.
Слова шефа ненадолго растревожили Стасиса ещё больше. Всю ночь его трепала лихорадка. Он, то возносился на крыльях мечты, то горел в костре страшных сомнений. Наконец, решение пришло.
Тот, кто никогда не испытывал мук любовной лихорадки, вероятно, не сможет понять его. Потому, что истинная любовь, видно, прошла мимо, оставив его обделённым.
Синяя ночь удивлённо глядело в единственное окно маленькой мастерской. Было непривычно тихо. Но вот, что–то хлопнуло, скрипнула дверь. Сверкнули, сплетаясь, косы лунного света. Из этих кос возникла Лела. Взволнованно огляделась вокруг.
Компьютер был выключен. На столе валялись какие–то расчёты. Она включила свет и принялась изучать расчёты.
– Ничего, разберусь, – решила она, собирая все бумажки.
Потом достала отвёртку и принялась вывинчивать из компьютера жёсткий диск. Затолкав всё это в свою сумку, она потушила свет. И, не глядя по сторонам, вышла.
Небо было чёрным. Звёзды – золотыми. А с подсохшего Млечного Пути смотрели вниз, на веранду старого дома строгие глаза Вселенной.
Просто встретились
три одиночества
Его привезли ранним утром и отвели на заранее приготовленное место. Он устало приоткрыл глаза и задремал. Подремав, поел немного, ибо он не привык есть в одиночестве. И заснул снова. Вообще казалось, что его мало трогает перемена места. Он просто воспроизводил ежедневно программу,