В любой страшной сказке непременно упоминаются крысы. В историях об убийствах и привидениях крысы бегают по пустым комнатам, грызут что-то под полом, выглядывают из прорех в обоях, издают душераздирающие звуки среди ночи, когда ветер воет, рыдает в разрушенных башнях замка и с плачем бродит по безлюдным покоям.
Умирающие узники в омерзительных подземельях видят во мраке угольки глаз, горящие красным огнем, слышат в мертвой тишине шорох когтистых лапок и не могут удержаться от крика, вздрагивая и лихорадочно оглядываясь долгой бессонной ночью.
Я обожаю читать истории про крыс – от них мурашки бегут по коже. Мне нравится рассказ про епископа Гаттона, у которого закрома ломились от зерна, но он не хотел поделиться с голодающими, а когда они стали молить о помощи, собрал их всех в амбаре и сжег заживо. На следующий день к нему пришли полчища крыс, посланные в качестве возмездия. Епископ бежал в неприступную крепость на острове посреди Рейна и заперся там, уверенный в своей безопасности. Но разве от крыс уйдешь! Они переплыли реку, прогрызли толстые каменные стены и съели епископа заживо.
Зубы об камни они навострили,
Грешнику в кости их жадно впустили,
Весь по суставам раздернут был он…
Так был наказан епископ Гаттон[9].
Вот такая восхитительная история.
А еще рассказывают про гаммельнского Крысолова, который сначала выманил крыс из города, а потом, когда мэр обманул его и не расплатился, собрал всех детей и увел в горы. Какая любопытная легенда! Интересно, что она значит и значит ли вообще что-нибудь? Под покровом сплетения рифм в ней чудится некий глубокий смысл. Меня преследует образ странного, загадочного старика с дудочкой в руках, идущего по узким улицам Гаммельна, а за ним, приплясывая, нетерпеливо следуют дети. Взрослые пытаются их остановить, но дети не обращают на них внимания: они заворожены диковинной мелодией и должны следовать за дудочкой. Они бросают незаконченные игры и роняют позабытые игрушки. Дети не знают, куда зовет их неземная музыка, и бездумно идут следом, не задавая вопросов. Мелодия дудочки звучит в их сердцах, заглушая все остальные звуки. Так они и идут по улице, прочь из города Гаммельна.
Иногда мне приходит в голову, что, может быть, Крысолов вовсе не умер, а все еще бродит по нашим улицам и переулкам, играя на дудочке так тихо, что слышат его только дети. Почему они вдруг прекращают шумную возню и застывают, напряженно вглядываясь куда-то вдаль, с застывшим на личиках серьезным выражением? А когда мы спрашиваем их об этом, встряхивают кудрявыми головками и со смехом бегут к товарищам по играм. Мне кажется, они слушали волшебную музыку старого Крысолова, и, возможно, их горящие глазенки видели, как чудаковатый старик скользит невидимкой в толпе.
Даже мы, повзрослевшие дети, иногда слышим дудочку Крысолова,