Августовское собрание 2010 года состоялось на следующий день после митинга Гленна Бека, и мне казалось, что участники должны быть благодарны ему и полны энтузиазма. Ведь Бек – большой поклонник Рэнд. Он отзывается о ней с неизменным почтением, а его нападки на церкви, в защиту социальной справедливости вполне могли быть вдохновлены рэндианскими идеями. Но о вчерашнем событии никто не заговаривал. Члены группы словно хотели продемонстрировать этим, что они – ораторы, интеллектуалы и у них тут не митинг какой-нибудь. Председательствовал Бенни Поллак – уроженец Чили, ныне – сотрудник банка на Уолл-стрит, член-основатель «Скептиков Нью-Йорка» – группы, участники которой не спускают внимательного взгляда с лжеученых, шарлатанов от медицины и прочей подобной публики. Движение скептицизма давно меня привлекало, однако мне и в голову не приходило, что между скептицизмом и объективизмом может быть связь. Простой народ испытывает отвращение к мистицизму, который Рэнд упоминала частенько – в своей обычной презрительной манере.
Я сидел между Фредом и Доном Гауптманом, жизнерадостным господином с каштановой бородой. Дон время от времени публиковал в объективистском бюллетене «The New Individualist» статьи на темы, связанные с Айн Рэнд, а однажды потратил на аукционе Christie’s 50 тысяч долларов на подлинные гранки интервью, которое Рэнд дала в 1964 году журналу «Playboy». «Я неплохо обеспечен», – пояснил он мне. Напротив меня сидел Сэнди, молодой помощник юриста из фирмы, работавшей в сфере миграционного права: парень только что перечел «Атланта» и «не нашел в этом романе ничего, с чем был бы не согласен». Через несколько человек от меня сидела Айрис Белл – графический дизайнер. Когда-то она работала на Рэнд: интервью с нею вошло в состав «Устной истории», которую вот-вот должен был опубликовать Институт Айн Рэнд. Айрис и ее муж Пол, который впервые узнал об объективизме в 1960 году, из радиовыступления Натаниэля Брандена, были на этом собрании самыми пожилыми объективистами. Их взгляды, устоявшиеся за многие годы, несколько отличались от взглядов остальных присутствующих.
Если бы почти все участники собрания не были так зациклены на Рэнд, они ничем не отличались бы от самых обычных посетителей любого манхэттенского кафе, хотя в целом атмосфера в помещении царила серьезная. Похожим образом, как мне кажется, проходили и встречи «Коллектива», с той лишь разницей, что заправляла всем лично Рэнд. Многие члены «Коллектива» были друзьями и родственниками Барбары Бранден, и многие были канадцы, как и Брандены. Леонард Пейкофф, уроженец Виннипега, приходился Барбаре кузеном. Лучшая подруга Барбары, Джоан Митчелл, когда-то была замужем за Гринспеном: именно она приобщила будущего председателя Совета управляющих Федеральной резервной системы к философии Рэнд. Что касается расовой и национальной принадлежности участников, то среди них – и тогда, и теперь