Идиотентест. Bogdan Bogdanov

что-то неразборчивое. Мне даже показалось, что он говорил на языке орков, и я на какое-то мгновение провалился в некое подобие морока. Затемнённое помещение, которое я осматривал затуманенным взором, напоминало таверну из фэнтези-города, эльф-полукровка за стойкой, бормочущий и недовольный орк в углу машет мне своей лапой и голос менестреля, доносящийся с улицы… Не хватало только колдуна, курящего трубку в самом тёмном месте трактира, хотя травой пахло всё сильнее и сильнее. Я помотал головой из стороны в сторону, и видение исчезло, хотя я бы предпочёл, чтобы этого не происходило. Реальность настигала меня, словно неизлечимая болезнь, которая на какое-то время отпускает под натиском лекарств, но неизменно возвращается после прохождения курса лечения.

      – Э-эх! – в сердцах воскликнул я. – Тоскливо мне, братское сердце, что это я вытворяю-то, а?

      Я так и стоял посередине зала с тарелкой в руках и вопрошал, по сути, сразу ко всем, кто находился внутри. Сидящие люди обернулись и посмотрели на меня, а я как будто прирос к полу и не мог сдвинуться с места. Повисла какая-то зловещая тишина, и казалось, что вот-вот должно произойти что-то ужасное, ну мне, по крайней мере, так казалось. Наверное, крыша начала ехать или, наоборот, назад возвращалась.

      – Ну, эк тебя переклинило-то, чувак, – сказал высокий парень, стоявший в дверях. Это был тот, про которого я думал, что его Грином кличут. – Ну-ка пойдём со мной, – поманил он меня на улицу. Я так с тарелкой в руках и вышел. Не успел оглянуться, как чувак задул мне такой паровоз, что у меня глаза на лоб полезли. Но болезненная паранойя отступила вместе с гнусной реальностью. Я ловко перехватил косяк и сделал подряд несколько глубоких затяжек, потом начал ужасно и громко кашлять; – вообще странно, я траву курил достаточно часто и давно, но кашель за эти годы так и не ушел.

      – Выдыхай, бобёр, – хлопал меня по спине и приговаривал Гриня. Конечно же, это был он. Да и Грином его прозвали за любовь к зеленому растению.

      – Грин!?

      – Он самый, – улыбнулся он. – Где мы с тобой дули?

      – На Чистых, зимой, а потом в Мандосе, в Царицыно, с гномами какими-то. Фили, Кили, Балин и Двалин, – хихикая, произнёс я. Грин тоже уже ржал во всю.

      – Да, точно, я тебя вспомнил, это ты какой-то стишок тогда сочинил про курево.

      Курил я много в этой жизни

      Ещё не раз я покурю

      Курить я буду по-любому,

      Ведь так курить её люблю.

      – продекламировал я сдавленным от смеха голосом. Грин хохотал навзрыд. Тут появился Лё-шик с довольной рожей и сразу же присоединился к нам в воскурении. Мы покурили ещё, постояли минут двадцать и позагоняли раста телеги. Поугорали от души, но пришло время двигаться дальше. Ведь барагозы сами собой не накосячатся.

      – Куда вы теперь? – спросил Грин, глядя на нас красными, ничего не понимающими глазами.

      – Мы – бухать и косорезить. До заката должны разнести этот город, – отрапортовал я.

      – У-у, синька!.. Это