– Жалость какая, – сказал инспектор. – Виза на месяц, а вы всего на два дня. Мужа нет?
– Мужа нет.
– Тогда… кто вас содержит? У вас есть отец, м-да?
– Я сама себя содержу.
– Понимаю. Кем работаете, мэм?
– Я литературный редактор. Работаю с текстами. Грамматика. Проверка фактов. Указатели. В таком духе.
– Понимаю. Журналистка? Пишете очередную статью о Разбитом Сердце Африки?
– Я не по работе. Я туристка.
– Но вы в журнале работаете? – Он взял журнал из самолета. – Может, притворяетесь туристкой, чтобы въехать без журналистских документов? Визу не оформлять.
– Нет! – сказала она. Слишком поспешно. – Нет, не в журнале.
Он заметил эту ее резкость, но вспышку паники с бортовым журналом не связал. Отложил рассеянно.
– В газете?
– Книги главным образом. Биографии. Это все… вообще ничто.
– Как же ничто, если что-то? Вы, по-моему, скромничаете, мэм. У всех свои истории, м-да? Свои секреты. Иногда маленькая деталь – а самая важная. – Он снова оглядел ее пожитки на столе – тампоны и футболки, носки клубками. – Нет фотоаппарата, – сказал он.
– Что?
– Нет фотоаппарата. Турист без фотоаппарата. Как такое вижу, сразу… тревожусь.
– Мобильник, – сказала она. – Я снимаю на мобильник.
– Столько ехали до Африки, чтобы снимать телефоном?
– Я думала… думала купить фотоаппарат, когда до гостиницы доберусь.
Он снова глянул в иммиграционную анкету.
– А, ну да. «Амбассадор», в Икедже. Очень близко. Из аэропорта видно. Шикарные апартаменты. Наверняка есть магазины, купите фотоаппарат, сможете… – он задумался, подыскивая слово, – обессмертить свое пребывание в Лагосе. – Улыбка его смягчилась, он принялся складывать ее вещи в сумку, и первым журнал – плоско, на самое дно.
Не заметил.
Не взрывчатку, не наркотики, не деньги в нычке. Гораздо взрывоопаснее. А он не заметил.
Пока он застегивал молнию, она украдкой сунула сто долларов в кармашек юбки.
– Прошу вас, мэм. Приятно провести время.
– Спасибо. Обязательно. – Она подхватила свой багаж, медицинские справки запихала в карман сумки, заторопилась.
– Мэм?
– Да?
– И последнее. Скажите, вы слыхали о нашей нигерийской беде? О четыре-девятнадцать?
Так говорил отец, уходя. Так сказал отец Лоры, когда они виделись в последний раз. «Тебя я люблю».
Почему он так сказал?
«Тебя я люблю». Сколько лет она не слышала такой конструкции.
Миссис Кёртис протянула