– Хорошо, что у вас можно выйти на любом этаже, а не только на своём, как в некоторых отелях, – озвучил я свои мысли.
– О, это ещё цветочки. У нас только кажется, что дисциплина железная. То есть в некоторых аспектах она действительно такая, но вообще мы свободные, как хиппи, веришь, нет?
– Скорее, нет, – ответил я, хотя не был уверен, что это вопрос. Я вспомнил вступительные испытания, въедливых охранников на КПП, голограмму герра Шпилляйтера, у которого даже раз в полгода не находится времени, чтобы выйти самому поболтать с новичками.
«Ноль девятнадцать, В, девятнадцать, сорок два точка ноль. Ноль девятнадцать, В, девятнадцать, сорок два точка ноль», – повторял я код со своего пропуска. Лифт увозил нас всё дальше от поверхности, и одновременно с тянущим чувством падения в животе меня обволакивал неопределённый липкий страх.
Глава 2. Лимб
Я бы даже удивился и разочаровался, если бы первая ночь в Айсберге обошлась без странного сна. Заснул я на удивление быстро, утомлённый тревогами. Но среди ночи подскочил с колотящимся сердцем: меня разбудил гром и стук веток по крыше, будто сама ночь пытается ворваться в комнату. Ну, какой здесь может быть гром, какие ветки? Я прекрасно помнил, что наконец-то попал в Айсберг и нахожусь на девятнадцатом этаже под поверхностью земли, поэтому сразу понял, что это сон.
Место было знакомым, и я знал с точностью до последнего слова, что сейчас произойдёт, хотя наяву этот эпизод редко всплывал в моей памяти. Я ещё совсем малыш, и мы живём в доме маминых родителей в Японии. Мамы нет дома: она медсестра и сегодня работает в ночную смену. Крыша традиционного японского дома кажется тонкой и непрочной, как рисовая бумага, и я вздрагиваю при каждой вспышке молнии, что озаряет просторную пустую комнату, съёживаюсь на своём татами и натягиваю на голову одеяло. Услышав мои всхлипы, отец пришёл в комнату. Я бы и сам пошёл к нему, если бы испугался её хоть чуть-чуть сильнее.
– Боишься грозы? – спросил он, опускаясь на колени возле моей постели. Мне было немного неловко из-за того, что я разбудил родителя посреди ночи. Тем более, при взгляде на рослую широкоплечую фигуру отца и его спокойное умное лицо (казалось, он легко может найти ответ на любой вопрос), мой страх сразу стал отступать.
– Я боюсь ночи, – тихо ответил я, доверчиво хватаясь обеими ручонками за его большую сильную руку.
– Ночь страшна, Райто, это верно, – серьёзно ответил он, слегка нахмурив густые чёрные брови, – и она всегда кажется длиннее, чем на самом деле.
– И что же делать? – просил я.
– Можно пойти на восток, чтобы побыстрее увидеть солнце, – он по-доброму усмехнулся, – но можно и стоять на месте или идти на запад: не так важно, что ты делаешь, ведь каждое мгновение приближает тебя к восходу.
Дальше события сна разошлись с реальностью: