Егор Метакса принял пачку конвертов, рассортировал: что для адмирала, что для офицеров.
– Ах, вот вы, какой, Семён Иванович, – усмехнулся лейтенант фельдъегерской службы. – Я вроде бы всех офицеров помню по именам. А тут письма везу, читаю, какому-то Доброву.
– Письма, мне? – обрадовался я.
– Да. Представьте, вся сумка почтовая пропахла от них духами, – засмеялся он.
– Полно вам шутить, – смутился я.
– Простите, – пожал он плечами и вручил целых четыре конверта.
– Откуда этот чудный дух, господа, – засмеялся Егор Метакса, и все стали шумно втягивать воздух носами, при этом охать и ахать. Среди запахов солёной рыбы, ружейной смазки и прогорклого масла, вдруг возник аромат сирени и фиалок.
Я покраснел. Аромат исходил от моих конвертов. Вскоре все носы оказались вокруг меня.
– Ну, конечно! Кому ещё могут прийти такие письма. Ох, Добров! Покоритель красоток.
– Ну, что вы, господа, – оправдывался я. – Всего лишь одно письмо от воспитанницы Смолненского института.
Я вскрыл конверт. Счастья не было предела. Как же давно я не получал письма от Софьи. Она писала, что отец хочет выдать её замуж за местного генерала. Меня эта весть сильно огорчила. Но Софья дальше подробно рассказывала, как всеми способами пытается отказаться от замужества. Грозила отцу, что сбежит в монастырь. А ещё лучше – переоденется в мужское платье и последует за мной в Крым.
– Если не секрет, Семён, скажите, что за Диана держит в плену ваше сердце? – осторожно спросил Егор.
– Вряд ли вы её знаете, – пожал я плечами. – Софья фон Пален.
– Маленькая Софи? Почему же? Я её хорошо знаю, – ошарашил он меня. – После выпуска из морского корпуса в девяностом, меня частенько приглашала к себе баронесса фон Ган. Я помню этого восьмилетнего лисёнка. Хитрющая, юркая, вечно заливалась звонким смехом. Баронесса в ней души не чаяла. Она по-прежнему носит косички?
– Ей уже пятнадцать, – сказал я, смущаясь. – Ни разу не видел у неё косичек.
– Ах, простите, я позабыл, что минуло столько лет. Но не буду вас больше отвлекать. Читайте.
Дальше в письме шли описания событий, происходящих с Софьей: учёба, праздники, ссоры с подругами, примирения и прочая безделица. Я долго не выпускал письмо из рук. Читал бы и перечитывал. Но все же заставил себя вложить листок обратно в конверт и приступить к следующим письмам.
Второе письмо оказалось от самого фон Палена, в котором он меня отчитал в дурном влиянии на его дочь. Все старшие дочери его слушаются, и Софья раньше была кроткой и послушной, но как только дошло дело до, нет, даже не женитьбы, а намёка на женитьбу, девчонку словно подменили. Превратилась в фурию: дерзит, грозит черт знает чем, того и гляди выкинет какую-нибудь глупость. Начали выяснять причину столь дерзкого поведения…. Так вот оно что! Добров! Но в конце письма он вдруг смягчился, написал: что делать, коль Богу так угодно. Пусть выходит замуж по любви. Но вы, Добров, ох, уж у меня смотрите!