Разумеется, это лучшие образцы, которые можно было достать: большая объемистая колыбель, дорогой плуг с металлическими деталями, на котором указано имя изготовителя, вышитая женская рубаха, которая была частью чьего-то приданого, лежала в сундуке и ни разу не была ни в свинарнике, ни в поле. Эти выжившие вещи рассказывают нам ободряющую повесть о человеческой стойкости. Другие спутники повседневной жизни таковы, что их невозможно выставить напоказ: гнилая кровать, драгоценная для крестьян навозная куча, зловонный от дыхания людей и животных воздух, такой душный, что в нем гасла свеча.
Иногда среди вещей можно увидеть фотографию их владельца или владелицы, которых они пережили, и следы трудной жизни на его или ее лице разрушают замысел составителей выставки. Обычно это лицо выражает смутное недоверие, страх или просто тупую усталость. При взгляде на него посетителю становится неловко: попытка представить себе жизнь, когда-то одушевлявшую вещи, кажется грубым вторжением в чужое существование. Лица хозяев словно говорят, что повседневная жизнь глубже и труднее для понимания, чем устаревшие предметы обихода и кухонная посуда, и что, если бы прошлое можно было возродить, основная еда тогдашних людей, привычки, ощущения и запахи той жизни показались бы нам более странными, чем вкус самого странного блюда местной кухни любого региона.
Письменные свидетельства о повседневной жизни всегда создают то же ощущение целенаправленности и движения к лучшему. Автор проходит через годы жизненного опыта как беспечный путешественник и в сжатом виде описывает такие изменения, которые могла отметить лишь долгая память. Но иногда какой-нибудь простой факт действует так же, как фотография в музее. В начале XVIII века все врачи – от городского Эльзаса до деревенской Бретани – обнаружили, что главная причина высокой смертности среди местного населения не голод и не болезни. Дело было в том, что люди, как только заболевали, сразу же ложились в постель и начинали ждать смерти. В 1750 году маркиз д’Аржансон заметил, что крестьяне, которые возделывали его земли в Турени, «старались не размножаться». «Они желают только смерти», – писал он. Даже в изобильные годы старики, которые больше не могли копать землю лопатой или держать в руке иглу, стремились умереть как можно скорее. Одним из самых больших страхов было «зажиться на этом свете». Обычно те, кто заботился об инвалидах, ненавидели их. В департаментах Сена и Луаре правительство должно было в 1850 году установить особую субсидию для бедных семей, чтобы они оставляли своих больных родственников дома, а не отправляли их в муниципальную богадельню, голую прихожую кладбища.
Когда