Этот рапорт Семён Стройников напишет позже, когда он сам и его команда будут находиться в турецком плену. Но до этого капитану 2-го ранга Российского Императорского флота придётся пережить ещё одно – возможно, самое сильное потрясение в своей жизни: на его глазах будет отчаянно биться с превосходящим противником маленький бриг. Бриг «Меркурий»[25]. Да-да, ещё вчера – его! И выйдет из боя победителем!
Именно в тот день морской офицер Стройников понял, что навсегда потерял самое дорогое, что у него было: свою честь…
Из дневника адмирала Мелихова:
«15-е число (мая) 1829 г. В 5 часов показался бриг «Меркурий», соединившийся с флотом. Наружный вид брига свидетельствовал об ужасном бое, им выдержанном…
20-е число. В 9 ½ часов пополудни командир брига «Ганимед», прибывшего от пролива, доставил главному командиру депешу датского министра при Порте Оттоманской барона Гибша, полученную с австрийского купеческого судна, следовавшего из Константинополя в Одессу с размененными нашими пленными. Барон Гибш уведомлял адмирала о взятии турецким флотом, у Пендараклии, фрегата «Рафаил». Это неприятное известие подтверждено и командиром брига, слышавшим о том от офицеров наших, возвращавшихся из плена…»7
Рапорт капитан-лейтенанта Казарского лёг на стол командующего через день после совершённого им и его командой подвига; с рапортом же Стройникова и двух его офицеров (капитан-лейтенанта Киселёва и поручика корпуса флотских штурманов Полякова) командующий Черноморским флотом адмирал Грейг ознакомится несколько позже[26].
Сравнивая два рапорта на имя главного командира Черноморского флота адмирала Грейга – Александра Казарского и Семёна Стройникова, – даже человеку, ничего не смыслящему в морском деле, бросается в глаза явное различие отношения командиров к происходящему.
Казарский: «…110-пушечный корабль начал спускаться, чтобы занять у меня правую сторону и, может быть, имел намерение сделать залп вдоль брига, но я избежал этого, опустившись к N, и ещё около получаса терпел только от одних погонных пушек, но после был уже поставлен между двух кораблей. Сделав по мне два залпа, со стопушечного корабля начали кричать, чтобы бриг сдался и убрал паруса. Но как им отвечали на это всею артиллериею, ружьями и крикнутым «Ура», то оба корабля, сдавшись несколько за корму, продолжали беспрестанный огонь до 4-х часов, поражая ядрами, книппелями, картечами и брандскугелями… Во всё продолжение сражения я только мог… уклоняясь несколько бортами к кораблям, смотря по положению их, и воспользовавшись неискусным маневром 74-пушечного корабля, заставил их держаться за мною на NW…»
Стройников: «…В 11 часов был составлен совет из всех офицеров, которые положили обороняться до последней крайности и, в случае нужды, приблизиться к неприятелю и взорвать фрегат; но нижние чины, узнав о намерении офицеров, объявили, что сжечь фрегат