– Пошли, Джон.
Пошатываясь и мерзко сквернословя, они двинулись по дороге. Поравнявшись с кустами, свернули. И вскоре пропали.
Володя, скрючившись, лежал не траве. На него опрокинулось ведро с водой, сверху лежала коляска со слабо вращающимися велосипедными колесами. Он был мокрый, но целый и невредимый. Когда я вернул возок на колеса и с большим трудом посадил в него моего друга – всё же он был нелегкий, – Володя спокойно сказал:
– Не пойму, чего эти пьяные хари к нам привязались. Наверно, колодец стоит в Жоркином дворе?
Долго после этого случая мы строили планы, как отомстить обидчикам. Мы перебрали массу вариантов: позвать старших парней и разгромить осиное гнездо, взять самопалы и самим их расстрелять, обманом завлечь их на нашу территорию и здесь толпой навалиться и… Но всё было забраковано: старших слишком долго надо уговаривать, из самопала можно не только поранить, но и убить, на такое мы бы не решились, заманить противников к нам тоже вряд ли возможно – они же не дураки…
Со временем обида притупилась, всё худое понемногу куда-то отодвинулось. Потом возникли новые печали.
С приближением осени Володина болезнь обострилась, он стал еще более худым, с трудом поднимал руки, не мог даже есть без посторонней помощи. С каждым месяцем ему становилось всё хуже. Однажды в ненастный день в начале зимы, он сказал:
– Мы уезжаем.
– Куда?
– На родину в город Сватово.
На тетрадном листе медленно, сильно кривя буквы непослушной рукой, он написал мне свой новый адрес.
И он, и я – мы понимали, что больше не увидимся.
Вскоре они уехали. Я написал другу два письма, но ответа не получил. Через три месяца я снова написал. Ответ пришел только через полгода от тети Насти: она писала, что Володя умер.
1956
Бельцы
Прошло года четыре. Я подрос, окреп. Привычно работал с железом – играл пудовыми гирями, по утрам и вечерам выполнял сложный, вычитанный в журнале, комплекс упражнений с тяжелыми самодельными гантелями. Больше года ходил к Кирсанову, известному в нашем городе тренеру по боксу, имел и победы, и поражения на ринге. Кирсанов изредка похваливал мои прямые справа. Сверстники посматривали на мою боксерскую стойку с уважением.
Как-то вечером шел с тренировки домой. На стенке старого клуба на улице Шевченко висела афиша, на которой было написано, что будет показан фильм «Смелые люди». У покосившейся клубной двери стояла толпа пацанят. Дяди Илюши, который обычно был и за киномеханика, и за билетера, почему-то не было. Вход в клуб закрывал своей фигурой невысокий парень с рыжей головой. В сумерках я не сразу узнал его. Это был, конечно, Жорка, которого я давно не видел.
Интересно, что ему надо от пацанов, подумал я, а когда подошел ближе, понял, что идет торг из-за денег. Сколько я себя помнил, билеты у дяди Илюши были по 20 копеек. В течение многих послевоенных лет цена сеанса не менялась, и все это знали. Но Жорка, по-видимому, решил спекульнуть.
– Дяденька, –