Дом встречает меня тишиной. Интересно, чем они заняты. Уже поздно и, наверное, дети спят. Хотя кто его знает. Тихо иду, чтобы не разбудить никого. Поднимаюсь на второй этаж и иду в спальню к Адэль, так как её комната первая, следом комната сына. Малышка спит в кроватке, обнимая этого причудливого медведя, которого подарила ей Ханна. Целую её в щечку и поправляю одеяло. Прикрываю двери и иду в комнату к сыну. Он лежит в кровати поверх одеяла в руках с комиксом. Он ещё такой маленький, но такой взрослый. Парадокс, верно? Беру плед с кресла и укрываю его. Включаю ночник и прикрывают за собой двери. Ладно, нужно найти ещё кого-то в этом доме. Иду в комнату Ханны, которая находится рядом с моей. Это тоже, кстати, часто не даёт мне спать спокойно ‒ тот факт, что она за стеной. Но её там нет. Спускаюсь вниз и только сейчас слышу лёгкую, едва слышную музыку, доносящуюся из кухни. Наверное, Грэтта готовит ужин. Странно, поздно для нее. Захожу на кухню и уже хочу спросить, почему так поздно и застываю на месте. Ханна стоит у плиты, крутит своей аппетитной задницей в такт музыке и что-то готовит у плиты. Ничего себе поворот. Я в шоке. Но в очень приятном.
– Привет. Что готовишь? И почему ты готовишь, Ханна? ‒ Привлекаю её внимание, отчего девушка подпрыгивает на месте и хватается за область сердца.
– Боже, ты напугал меня. Я готовлю соус из овощей и запекаю мясо. Думала, ты будешь голоден. Дети ужинали стейками с картофелем, но больше не осталось. Просто Грэтта приболела и я отпустила её домой, ‒ говорит она и смотрит на меня виновато, правильно девочка. Бойся. Ты здесь не хозяйка. ‒ Поэтому у плиты я. Если подождешь, то через десять минут я накрою тебе на стол.
– Хорошо. Я схожу за вином. И Ханна? ‒ Привлекаю её. Она поднимает голову и смотрит прямо на меня своими потрясающими глазами. ‒ Накрой на двоих. Уверен, ты тоже голодна.
Когда я возвращаюсь из своего небольшого погреба с бутылкой Screaming Eagle, тысяча девятьсот девяносто второго года, Ханна уже накрыла на стол. На двоих, как я и просил. И сняла фартук. Боже мой, даже в обычном повседневном платье, достаточно скромном, она сводит меня с ума. Приглашаю её жестом присесть и наливаю вино в бокалы. Ханна сразу берет и отпивает немного. Чтобы успокоить нервы, я так думаю. В моём присутствии девушка нервничает больше обычного.
– Оно великолепно, ‒ говорит она, прикрывая глаза.
– Это Screaming Eagle 1992 года, Ханна. Цена за бутылку этого удовольствия сейчас примерно восемьдесят тысяч долларов. Оно из калифорнийской долины Напа, славится насыщенным фруктовым вкусом, богатой текстурой и длительным послевкусием. Я был уверен, что ты оценишь.
– Невероятно. Зачем ты взял эту дорогущую бутылку. Мне бы подошло что-то с меньшей стоимостью, ‒ говорит она виновато.
– А мне нет. Я во всем предпочитаю лучшее, Ханна. Будь то вино, еда или женщины. Все только лучшее. ‒ Я смотрю на неё и вижу, как заливается румянцем её лицо. Эта женщина хочет меня, я уверен в этом. Наше желание взаимно.
Весь